Двор только с фасада был загорожен кирпичной стеной, с трех других сторон его окружала сплошная низкая стенка из камышовых плит: невысокий человек, например такой, как Старик, свободно мог бы переговариваться с соседом, не вставая на цыпочки.
Сахрагуль пересекла двор, подошла к стене:
— Э-эй, сирота, если дома, покажись!
Сосед будто ждал зова — сразу показался на веранде. Подойдя к Сахрагуль, он оглянулся, потом прижался губами к ее губам.
— Сахраджан, встань на цыпочки, я перенесу тебя к себе. Дома щикого нет... Мы с тобой, наверное, уже целый месяц не виделись.
— Разве позавчера ночью не ты ко мне в окно влезал, а, сирота?
— Я... я... опять хочется с тобой побыть.
- Если это правда, потерпи до вечера. Машина у тебя на ходу?
Тот кивнул.
— Ровно через двадцать минут будь в машине у перекрестка, отвезешь двух дойных коров.
— Куда хочешь отвезу... хоть в ад, хоть в рай. Говоришь, дойные коровы? Ага, понял.
— Чем дальше отвезешь, тем больше получишь, сирота.
— Есть! — «Сирота» обнял ее, снова прижался к губам Сахрагуль.
Было семь часов утра, когда- они вышли из дома, в который приезжали регулярно вот уже третий год. Обе подруги ударились в слезы.
— Вернемся... через месяц опять здесь будем,— Длинный кивнул им и пошел к машине.
Старик, обычно уходивший отсюда, не чувствуя никакой горечи, разлуки, не прощаясь и не оглядываясь, сегодня чувствовал, что ноги его налились свинцом. Или предчувствие чего-то неприятного заставляло его оборачиваться на гостеприимный дом.
Не посмотрев даже, кто сидит за рулем, Длинный приказал:
— Жми в Теджен! — Он укоризненно посмотрел на своего учителя: — Что случилось? Я что-то не пойму...
— Доживешь до моих лет, поймешь.
После этих слов они молчали до самого Теджена. Длинный заснул на заднем сиденье; Старик, наоборот, на этот раз не спал, курил сигарету за сигаретой.
ТЕДЖЕН
В тедженской чайхане они сели в сторонке, чтобы их видело поменьше человеческих глаз. После того как заказали по чайнику чая, Старик шутливо спросил:
— Выспался?
— Выспался.
— Если еще не проснулся, то вокруг есть кому тебя разбудить. Положение осложняется. Что будем делать?
— Я сам об этом всю ночь думал... Пожалел, что того шофера не заставили навсегда замолчать. Болтает, поди...
— Не жалей. Род туркмен и так невелик.
— В последнее время ты стал мягкосердечным, башлык.
— Заметил? Что-то происходит... что — сам не знаю, сам удивляюсь. Тут как-то смотрю, а у меня слезы из глаз ручьем льются. Старею.
— Давай, учитель, не будем отвлекаться. Если за нами гонятся, надо думать об обороне. Жаль, если поймают. Сам-то что думаешь предпринять?
— Здесь оставаться нельзя. Приеду домой, потом подамся в Россию... Жена и сын все равно со мной в могилу не лягут. Помогать буду.
— Вах, Россия! Разве, кроме России, нет других мест? Подумай об этом, башлык.
— Подумаю. Но в Россию попасть проще всего.
— Как я смогу жить там, зная, что жена — она же молодая— и ребятишки мои будут далеко? Трудно это, башлык. Лучше уж...
— Что лучше?.. Сказал, подумаю...
— Скажи сам: что лучше — смерть или жизнь вдали от своих?
— Для тебя — жизнь, а для меня... не знаю. Что хорошего скитаться? Так что имей в виду: если подашься на север — не проиграешь. Россия — большая страна. Деревенские люди там на туркмен похожи, такие же простые, доверчивые, гостеприимные. Деньги нам помогут- обзавестись хозяйством. Может, жениться придется. Русские бабы чистоплотные, тело у них белое, ласку любят. Добрые они. Русский язык хорошо знаем. Здоровье у нас крепкое. От кашля еще никто не умирал. Сменю климат, может, и кашель пройдет... Избавлюсь от него и.еще лет двадцать проживу. К этому времени выдумают, наверно, лекарства, чтобы жизнь продлевать. Будет в кармане тысяч пять-шесть, купим того лекарства и будем жить еще долго-долго, пока деньги не кончатся.
— Хорошо, учитель, но в запасе у меня есть и другая мысль.
— Знаю. Обмозгуем. Сейчас давай думать, как побыстрее домой добраться.
— Возьмем такси?
— Нельзя. Сейчас все такси обыскивают... Наверно, по радио, по телевизору уже передали. С этого дня забудь о бритье. Одежду здесь сменим. Потом домой. На одну ночь, не больше.
— Как скажешь, учитель.
Купив кое-что из одежды, они переоделись в запущенной уборной автостанции. Машину теперь уже найти было непросто, не к каждому шоферу можно подойти. Старик долго
приглядывался, к ним. Остановившийся самосвал марки «МАЗ» решил его сомнения. В просторной кабине можно и спрятаться, согнувшись... и управление, в случае чего, несложное... и посты ГАИ останавливать не станут... Увидев две двадцатипятирублевые купюры, шофер подмигнул ему...
...«МАЗ» рванул на полную мощь своего двигателя, и Старик почувствовал, как сердце снова тревожно сжалось. Ему опять стало жаль расставаться с маленьким, уютным городком, в котором они. пробыли-то всего несколько часов. Стал думать о том, что время пока работает на них: сегодня и завтра их будут искать в Ашхабаде, а послезавтра — уже повсюду, и прежде всего в Чарджоу. Им нужна только одна ночь. Нет, жить еще не надоело! Одна спокойная ночь, одна... и все может стать по-другому.
АШХАБАД
Хаиткулы сидел в кабинете Ходжи Назаровича. Анна-мамед был здесь же. Кроме них — начальник городской милиции и начальник угрозыска. Обсуждалась сложившаяся ситуация. Ходжа Назарович, правда, не столько участвовал в обсуждении, сколько размышлял над тем, как ему сегодня отчитываться перед министром. Его занимал один вполне конкретный вопрос: рассказывать ли ему о том эпизоде, вчера вечером, когда бандиты буквально проскользнули у Хаиткулы между пальцев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85