Таким образом, нас не должно
удивлять, что внешний мир оказывает гораздо более сильное влияние на механизм
инфантильного невроза и на течение анализа, чем у взрослого пациента. Мы сказали
раньше, что сверх-Я взрослого индивида является представителем моральных
требований общества, в котором живет человек. Мы знаем, что сверх-Я обязано
своим происхождением отождествлению ребенка с первыми и самыми важными любовными
объектами - с родителями, на которых опять-таки общество возложило задачу
внедрить в ребенка общеобязательные этические требования и добиться требуемого
обществом ограничения влечений. Таким образом, требование, которое имело
первоначально личный характер и исходило от родителей, становится лишь в ходе
прогресса (от объектной любви к родителям до отождествления с ними) Я-идеалом,
независи-мьш от внешнего мира и его прототипов. У ребенка же о такой
независимости не может быть и речи. Освобождение от привязанности к любимым
объектам произойдет лишь в далеком будущем, отождествление же при продолжающейся
объектной любви происходит очень медленно и частично. Тем не менее в этот ранний
перииод сверх-Я существует, и многие отношения между ними и Я аналогичны
соотношениям, существующим в более позднем возра-СГ- Однако, не следует
упускать из виду постоянной сме-
64
А. Фейд
Hbi взаимоотношений между сверх-Я и объектами, которым оно обязано своим
возникновением; мы можем сравнить их с соотношениями, имеющими место в двух
сообщающихся сосудах. Если усливаются хорошие отношения с родителями во внешнем
мире, то одновременно усиливаются и притязания сверх-Я и энергия, с которой оно
их предъявляет. Если эти отношения ухудшаются, то одновременно слабеет и сверх-
Я. Приведем в качестве первого примера совсем маленького ребенка. Если матери
или няне удается приучить маленького ребенка после первого года жизни отправлять
во время естественные надобности, то у нас получается такое впечатление, что
ребенок соблюдает это требование чистоплотности не только из боязни или любви к
матери или няне, но что у него самого возникает определенное отношение к этому
требованию, что он сам радуется своей опрятности и огорчается, если с ним
случается несчастье в этом отношении. Правда, мы всегда замечаем, что
последующая разлука с лицом, которое научило ребенка соблюдать опрятность
(временная разлука с матерью или перемена няни) ставит под угрозу это
завоевание. Ребенок становится опять неопрятным, таким же, каким он был до того,
как его научили соблюдать опрятность; он снова начинает соблюдать ее лишь тогда,
когда возвращается его мать или когда у него возникает привязанность к новой
няне. Тем не менее впечатление, что ребенок предъявлял уже сам к себе требование
соблюдать опрятность, не было ошибочным. Это требование существует, но оно
только тогда ценно для ребенка, если авторитетное лицо существует как объект во
внешнем мире. Если ребенок теряет связь с объектом, он утрачивает также и
радость от исполнения этого требования. В начале латентного периода соотношения
продолжают оставаться теми же самыми. При анализе взрослых мы часто получаем
подтверждение того, какие опасные последствия для моральной сферы и структуры
личности ребенка может им-еть каждое нарушение его привязанности к родителял1.
Если ребенок теряет своих родителей в силу каких бы то ни было причин, и если
они теряют для него ценность как объекты вследствие, скажем, душевного
заболевания или совершенного им преступного действия, то он подвергается вместе
с тем и опасности потерять или обесценить свое частично уже созданное сверх-Я.
Из-за этого он не может уже противопоставить своим
Лекция 4. Психоанализа в детском возрасте и воспитание 65 влечениям, требующим
удовлетворения, активных внутренних сил. Таким образом, можно было бы, пожалуй,
объяснить возникновение некоторых дисеоциальных типов и психопатических
личностей. Для характеристики этих соотношений, существующих еще и в конце
латентного периода, я привожу пример, позаимствованный мною из анализа мальчика,
находящегося в периоде, предшествующем половой зрелости. Однажды в начале
лечения я спросила его по какому-то поводу, не бывает ли у него каких-нибудь
дурных мыслей. Он ответил: "Если я нахожусь, например, один дома, и в доме есть
фрукты. Родители ушли и не дали мне попробовать этих фруктов. Тогда я все время
думаю о том, что теперь я мог бы попробовать их. Но я стараюсь думать о чем-ни-
будь другом, потому что я не хочу красть". Я спросила его, всегда ли он может
устоять против таких мыслей. Он ответил мне утвердительно, он никогда еще ничего
не украл. "А если твое желание станет очень сильным,"- спросила я,- "что ты
тогда сделаешь?" "Я все-таки ничего не возьму",- ответил он торжествующе,-
"потому что я боюсь отца". Вы видите, что его сверх-Я достигло большой
независимости, которая сказывается в его потребности не стать вором. Когда же
искушение становится слишком сильным, он должен призвать на помощь то лицо (т.е.
отца), которому обязано своим существованием это требование и от которого
исходят предостережения и угрозы наказания. Другой ребенок, находясь в таком же
положении, вспомнил бы, может быть, о своей любви к матери. Эта слабость и
зависимость требований детского Я-иде-ала, о которых я здесь говорю, вполне
согласуется также с другим наблюдением, которое может быть сделано в любом
случае при более близком ознакомлении с ним;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197