В моем описании будет, следовательно, идти речь об инфантильном
неврозе, подвергнувшемуся анализу не тогда, когда он был, а лишь пятнадцать лет
спустя после того, как он прошел. Такое положение имеет свои преимущества, но
вместе с тем и свои недостатки по сравнению с другим. К анализу, производимому
непосредственно над невротическим ребенком, кажется, можно отнестись с большим
доверием, но такой анализ не может быть очень содержателен; приходится
подсказывать ребенку очень много слов и мыслей, и все же самые глубокие слои
могут оказаться непро-ницаемь1ми для сознания. Анализ детского заболевания,
проходящий через среду воспоминаний, у взрослых и духовно зрель1х свободен от
этих ограничений; но необходимо принять во внимание искажения и переработку,
которым подвергаются собственные воспоминания, когда рассматриваешь их
ретроспективно в более поздний период жизни. В первом случае получаются,
пожалуй, более убедительные результаты, второй - гораздо поучительней. Во всяком
случае, можно утверждать, что анализы детских неврозов могут претендовать на
особенно повышенный теоретический интерес. Для правильного пони-
374
мания неврозов взрослых они дают приблизительно столько же, сколько детские сны
для снов взрослых. Дело не в том, что их легче разобрать или что они беднее
элементами; трудность проникновения в душевную жизнь ребенка делает работу врача
при их анализе особенно тяжелой. Но в них отпадает так много из позднейших
наслоений, что самое существенное в неврозе выступает особенно ярко.
Сопротивление, оказываемое выводам психоанализа, в настоящей фазе борьбы за
психоанализ, как известно, приняло новые формы. Прежде довольствовались тем, что
отрицали действительную реальность утверждаемых анализом фактов, а для этого
лучшим техническим методом было - избегать каких-либо проверок личным опытом.
Этот прием, как будто, постепенно сходит на нет; теперь идут другим путем: факты
признают, но выводы, к которым эти факты приводят, стараются истолковать как-
нибудь по иному и таким образом их обезвредить, чтобы снова освободиться от всех
неприличных новинок. Изучение детских неврозов убеждает в полной
несостоятельности этих нетрудных или насильственных попыток перетолковать все по
иному. Оно доказывает преобладающее участие так охотно отрицаемых либидонозных
влечений в формировании невроза и открывает отсутствие отдаленных культурных
целей и стремлений, неизвестных ребенку и не имеющих поэтому для него никакого
значения. Другая черта, на которую излагаемый здесь анализ пытается обратить
внимание, находится в связи с тяжестью заболевания и длительностью его лечения.
Анализы, приводящие в короткий срок к благоприятному исходу, ценны для
самочувствия терапевта и служат доказательством врачебного значения
психоанализа; для успехов научного познания они, по большей части, ничего не
дают. На них ничему новому не научишься. Они только потому так быстро удаются,
что все необходимое известно уже заранее. Новое можно узнать только из анализов,
представляющие особые трудности, для преодоления которых требуется, конечно,
много времени. Только в таких случаях удается добраться до самых глубоких и
примитивных слоев душевного развития и там найти разрешение проблем позднейших
душевных формирований. Тогда начинаешь думать, что только тот анализ, который
проник так далеко, заслуживает этого названия. Разумеется, один только случай не
научает всему, что
Предварительные замечания
375
хотелось бы знать. Вернее говоря, он мог бы научить всему, если только сам в
состоянии все понимать и не вынужден довольствоваться немногим благодаря
собственной неопытности при восприятии. В отношении таких плодотворных
трудностей описываемый здесь случай болезни не оставляет желать ничего лучшего.
Первые годы лечения не дали почти никакой перемены. Счастливое стечение
обстоятельств привело к тому, что, несмотря ни на что, внешние условия сделали
возможным продолжение терапевтических попыток. Охотно допускаю, что при менее
благоприятных условиях лечение через некоторое время было бы прекращено; что
касается точки зрения врача, то я могу сказать только, что в таких случаях
последний должен вести себя так же "вне времени", как и само бессознательное,
если только он хочет что-нибудь узнать и чего-нибудь достичь. Это ему в конце
концов удается, если он в состоянии отказаться от близорукого терапевтического
честолюбия. Ту бездну терпения, покорности, понимания и доверия, которые
требуются от больного и его родных, можно встретить только в немногих случаях.
Но аналитик может себе сказать, что выводы, полученные в одном случае после
такой длительной работы, помогут ему значительно сократить срок лечения
следующего такого же тяжелого заболевания и таким образом постепенно преодолеть
"вневремен-ность бессознательного, подчинившись ему в первый раз. Пациент,
которым я здесь занят, долгое время оставался недоступным под броней "установки"
покорного безучастия. Он внимательно слушал, понимал, но его ничего не трогало.
Его безупречная интеллигентность была как бы отрезана от действовавших сил
влечений, господствовавших над всем его поведением в немногих оставшихся ему
жизненных отношениях. Потребовалось длительное воспитание, чтобы заставить его
принять самостоятельное участие в работе; а когда вследствие этих стараний
наступило первое облегчение, он немедленно прекратил работу, чтобы не допустить
дальнейших изменений и, таким образом, остаться в создавшейся уютной обстановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197