Родина! Это понятие было совершенно неизвестно болгарам до 1850 года; в пятидесятых годах оно только начало зарождаться. Между 1860 и 1870 годами любовь к родине впервые ознаменовалась делом, а в семидесятых годах уже была "омыта в крови. В продолжение трех десятилетий это чувство так выросло, окрепло и расцвело, что целиком завладело молодежью, всецело поддавшейся влиянию того чарующего романтизма, который требует жертв и вырабатывает характер.,;
Таким романтиком был и сын механджи Стоян Кри-венов (от деревни Кривены, где он родился). Во время отчаянного, необдуманного выступления Хаджи Димитра Стоян был еще очень молод, поэтому он не мог принять участия в этом деле. Он учился тогда в Бухаресте. Его считали «малко момче» (подростком) и поэтому не привлекли к делу. Он же считал себя человеком вполне способным жертвовать собою для блага родины. Узнав о печальном исходе выступления, Стоян направился к одному из членов болгарского комитета, организованного в столице Румынии, и спросил:
— Почему меня не предупредили?
— Да ведь тебе не больше восемнадцати лет.
— Но я здоров и силен.
— И вообще,— прибавил член комитета,— это была безумная затея.
— Безумная затея! — с негодованием воскликнул Стоян.
— Они погибли напрасно. — Напрасно?!
Стоян пришел в исступление. С плачем он выбежал вой и долго не мог прийти в себя. Почему ему не довелось разделить участь Хаджи Димитра и его товарищей? Ему было очень больно. Любовь к родине вошла в его плоть и кровь. С этим чувством он сроднился. Он рос, делился им с отцом, матерью, бабкой, сестрой всякий раз, когда приезжал из Бухареста домой на каникулы. Таким образом он заразил патриотизмом свою семью и жителей деревни, а от них воспринял привязанность к земле, которую обычно ослабляют космополитические взгляды.
Отец ни в чем ему не отказывал. Он жил в Бухаресте, в европейском городе, жил с комфортом, вращался среди образованных людей и мог вполне оценить разницу между жизнью в цивилизованном городе и в кри-венской механе. Если бы не любовь к родине, он непременно отдалился бы от своей среды и думал бы только о себе.
Чувство патриотизма, которое жило в его сердце и завладело его умом, привело к тому, что Стоян совершенно позабыл о себе. Зато отец думал о нем, и, когда он после окончания школы вернулся домой, старик прямо спросил его:
— Ну... что же теперь будет?
— Как что будет?—в свою очередь, спросил Стоян.
— Что ты намерен делать?
— Я еще сам не знаю.
— Не хочешь ли заменить меня в механе?
— Нет... не хочу.
— Да и я не особенно охотно уступил бы тебе это место. Я еще лет двадцать могу стоять за прилавком и варить кофе. А двоим нам тут делать нечего, мне только в базарные дни нужен помощник.
— Так я уйду.
— Куда?
— Не знаю куда. Может, найду что-нибудь...
— А не хочешь ли ты взяться за работу?
— С удовольствием.
— Знаешь хаджи Христо из Рущука? Я уже говорил с ним, и он согласен поручить тебе счетоводство и корреспонденцию на румынском и немецком языках.
Стоян принял предложение и через несколько дней отправился в Рущук. Ему пришлось заняться торговлей. Операции хаджи Христо были весьма обширны, он вел дела даже в Трансильвании. Стоян понравился купцу. Но торговля не особенно привлекала молодого человека. Впрочем, он продолжал заниматься этим делом, пока не произошли новые политические события, которые были как бы продолжением незадолго до этого подавленных турками волнений. Поскольку усмирение не уничтожило причин, вызвавших эти волнения, они вспыхнули вновь.
За пределами Оттоманской империи — в Бухаресте, Белграде и других городах — существовали тайные комитеты под различными названиями: центральный, революционный, народный, славянский, македонская лига и тому подобное. Все они имели значительное влияние на умы. Однако газеты, воззвания, прокламации давали только советы и указания, настоящая же деятельность должна была развернуться внутри страны, под носом у турок. Деятельность эта сосредоточивалась в городах: в школах, церквах и читальнях. В Рущуке тоже была такая читальня, и Стоян стал ее постоянным посетителем.
Читальню поддерживала городская знать. В ней были не только газеты и журналы, но даже библиотека, где можно было брать книги на дом. Читальня находилась под наблюдением чорбаджии болгарской общины, который отвечал перед пашой за качество нравственной пищи, получаемой болгарами в библиотеке. Общественные настроения регулировались газетой «Дунай», которая издавалась в Рущуке и должна была предостерегать обывателей от вредных революционных влияний и укреплять в них чувства лояльности и уважения к закону. Ни на столах, ни в шкафах библиотеки не было ничего предосудительного. Газеты, издаваемые в Турции на французском, итальянском, греческом, турецком и болгарском языках, доставлялись почтой прямо в читальню, заграничные же издания отправляли сначала в конак, где их просматривал специальный чиновник, который задерживал номера, казавшиеся ему неблагонадежными. Таким образом, все книги, газеты и журналы, которые попадали в читальню, были вполне благонаме-
ренны и доброжелательны по отношению к султану, к пашам и всякого рода высшим и низшим чиновникам, к мусульманам вообще и к болгарам в частности.
В последние годы турецкого владычества Рущук благодаря железной дороге, соединявшей кратчайшим путем Восток и Среднюю Европу, стал превращаться в европейский город. Поскольку город был к тому же резиденцией паши — начальника вилайета, он принял вид столицы,— появились каменные дома, гостиницы и магазины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87