Стоян привел своих гостей в беседку, усадил, принес табак и папиросную бумагу, а затем начал:
— Здесь мы можем говорить свободно... Что скажешь, Станко?
— Да, собственно...— начал учитель.
— Мы будем твоими помощниками.
— А может, вы совсем замените меня?
— Каким образом?
— Очень просто: берите, газеты, разносите, подбрасывайте, а мое дело — сторона.
— Хорошо,— ответил Стоян.
— Раз так, то не о чем больше говорить.. — Ты нам укажи, откуда брать газеты.
— А... об этом я должен еще спросить кого следует... Это не от меня зависит...
— А от кого же?
— Этого я не могу сказать.
— Ну, вот еще,— убеждал его Стоян.
— Нет, нет! — отвечал Станко.— Этого нельзя говорить ни вам, ни друзьям, никому; даже туркам не скажу, хотя бы ..они меня на горячих угольях жгли... Я обещал, а обещание — свято.
Он произнес это очень просто и спокойно, словно сидеть в беседке или на горячих угольях — для него одно и то же.
— Да, я обещал,— повторил он.
— Ты что же, присягу дал?
— Нет, просто обещал... Меня спросили: «Не скажешь?» Я ответил: «Не скажу»...— Тут он внезапно замолчал, ибо в эту минуту в беседку вошла та самая девушка, что прежде стояла у окна. Она несла поднос,, на котором были расставлены хрустальные вазы, блюдечки и кубки. Вазы были с вареньем, на блюдечках лежали серебряные ложечки, а в кубках была вода.
Девушка подошла к учителю и сказала:
— Пожалуйста.
Учитель азбуки, взяв ложечкой немного варенья, положил его в рот, запил водой, а кубок поставил на поднос. Все шло как полагается. Затем девушка подошла к Николе. Он тоже взял ложечку, но она увязла в варенье. Стараясь вынуть ложечку, Никола так сильно дернул ее,, что стащил с подноса всю вазу с вареньем, которая упала на землю и разбилась вдребезги. Куски стекла разлетелись во все стороны, а на земле остался комок шербета.
В первый момент виновник происшествия совершенно оцепенел, потом с глухим стоном наклонился и схватил шербет обеими руками, сам не зная зачем.
— Ничего страшного! — утешала его девушка и снова предложила ему варенье.
— Пофтим!
Она хотела, чтобы он отведал другого варенья и запил водой, но Никола был не в состоянии сделать это. Он был чрезвычайно смущен, а кроме того, руки у него были заняты: он держал в них шербет.
— Ничего,— утешала его девушка, но все было напрасно.
— Да брось ты это! — промолвил Стоян.
Никола не решился последовать совету приятеля. Ему казалось, что шербет следует положить обратно на поднос. Он сделал это так быстро, что девушка не успела ему помешать, и комок шербета очутился на том самом месте, где только что стояла ваза. Девушка улыбнулась и, снова обратившись к Николе, повторила:
— Пофтим.
— Нет, спасибо...— решительно сказал Никола, облизывая приставший к рукам шербет.— Воды только выпью. А насчет вазы вы не беспокойтесь. Это уж мое дело.— При этом он показал жестом, что берет на себя убытки.
Выпив воды, он произнес:
— Вот так отличился! Да разве я знал, что в этом варенье ложечки вязнут... В другой раз наука!..
Девушка подошла с подносом к Стояну, который лучше всех справился с вареньем.
— Кофе? — спросила она.
— Пожалуйста,— отвечал Стоян.
Девушка ушла. Когда она удалилась, Никола тяжко вздохнул.
— Аман, аман!..— горевал он.— Вот так отличился я, друзья мои, в присутствии девушки.
— Эка важность! — утешал его Стоян.
— Что она обо мне подумает!
— Пусть думает что хочет!
— Такая красавица!
И в самом деле, девушка, казалось, была создана для того, чтобы ею восхищались. Болгарки вообще красивы, ее же не затмила бы ни одна красавица. Все в ней было прекрасно — синие, как фиалки, глаза, светлые шелковистые волосы, заплетенные в толстые косы, правильные черты лица, стройная фигура, которую обрисовывал турецкий костюм несколько измененного покроя. На ней были шальвары из легкой шелковой материи в разноцветную полоску и халатик, подпоясанный шелковым пояском.
— Какая красавица! — восхищался Никола, облизывая руки и причмокивая.— Такой я еще никогда не видывал. Кто она?
— Дочь хаджи Христо,— ответил Стоян.
— Но... но... как ее зовут?
— Иленка.
— Ведь она пришлась бы по вкусу и самому султа-ну, если бы он ее увидел.
— Наверное...— промолвил Станко.
— Ах, какая красавица! Ну, да пусть она не хлопочет насчет этой вазы... Это не ее дело.
Он, быть может, продолжал бы все в том же духе, если б его не прервал Станко:
— Так я, значит, скажу, что вы беретесь за это дело. Тем лучше. Мне не хотелось браться, но никого не было. Вот и пришлось... Для родины я на все готов, но все же предпочитаю, чтобы рисковали другие. Мне еще жизнь дорога. А вы,— спросил он,— готовы рисковать головой?
— Да,— ответил Стоян,— я готов отдать жизнь!
— И я тоже! — воскликнул Никола.
— Так я про вас и скажу, а после сообщу вам. А пока буду передавать одному из вас те издания, которые предназначены для читальни.
— Передавай мне,— сказал Никола.
— Ладно, мне все равно,— ответил Станко.
— Так я буду заходить к тебе по вечерам.
— Два раза в неделю: в среду и в субботу. Понял?
— Чего ж тут не понять? Надо только запомнить: среда и суббота...— повторил про себя Никола.
Быть может, красота Иленки и не произвела бы такого впечатления на Николу, если бы не случай с хрустальной вазой. Известно, что самые мелкие события порой приводят к значительным последствиям. Происшествие с вазой не относилось к разряду значительных. Просто красавица девушка пришлась по душе молодому человеку, а благодаря разбитой вазе девушка еще глубже запала ему в память.
— Я разбил вазу,— твердил Никола,— я причинил ей неприятность... ей..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87