Конфискация была немедленно осуществлена, расстрел же пришлось отложить на неопределенное время. Под барабанный бой было объявлено, что всякий, кто доставит Петра живым или мертвым, получит двадцать пять тысяч куруш.
Конфискация распространилась на дом, лавку и капиталы, находившиеся в банках. Мокре с большим трудом удалось спасти кое-что, и она вместе с Анкой поселилась в небольшой квартире.
Никто не мог получить вознаграждение за голову Петра, так как никто, кроме Иленки и Мокры, не знал, где он.
Подземелье, открытое в саду Мокры, было разрушено. Древние своды его взорвали динамитом, обрыв осыпался, так что теперь на этом месте берег стал отлогим.
Анка много плакала. Ей было жаль утраченного богатства и удобства, жаль было разбитых надежд. Мать старалась утешить ее, но в утешение лишь говорила:
— Посмотрим, чем все это кончится...
— Я жду конца только для того, чтобы отправиться в монастырь.
Впрочем, им ничего другого и не оставалось делать, как только ждать. Что могли предпринять две женщины, покинутые на произвол судьбы в осажденной крепости? Они терпеливо ждали и наконец дождались такой радости, такого счастья, какого Мокра ожидала только для своих правнуков. Однажды в их квартиру неожиданно пришел Петр. Увидев его, мать и сестра так и окаменели.
— Что ты наделал! — воскликнула Мокра: — Ведь твоя голова оценена в двадцать пять тысяч куруш.
— Моя голова теперь уже ничего не стоит.
— Что такое? Почему?
— Потому что мы... теперь...
Следующие слова он не мог выговорить: радость душила его. Хотелось и плакать и смеяться... Он никак не мог овладеть собою и только повторял:
— Мы теперь... мы теперь... Свободны! — вырвалось у него наконец, и он зарыдал, а вместе с ним зарыдали мать и сестра.
Мокра и Анка долго не могли ни говорить, ни слушать. Наконец они немного успокоились. Петр рассказал им, что заключен мир, что Болгария освобождена, что
турецкие войска покидают Рущук, что вместо них придут русские.
Мокра молитвенно сложила руки и воскликнула:
— Боже... боже... сыновья мои!
Затем Петр начал рассказывать о своем пребывании в доме хаджи Христо.
— Что же хаджи Христо? — спросила Анка.
— Он ничего не подозревал.
— Это Иленка скрывала тебя? А что сказал хаджи Христо, когда ты уходил?
— Он меня не видел... Мне не хотелось показываться ему, во-первых, из-за Иленки, а во-вторых, потому, что он теперь занят составлением адреса русскому царю. Он работает над ним вместе с Аристархи-беем. Они так спорили между собой.что и не заметили, как я прошел через соседнюю с гостиной комнату, дверь в которую была открыта.
— Посмотри, что у нас осталось,— сказала Мокра, указывая на свою квартиру.
— Знаю... знаю... Что же делать!.. Будем работать и как-нибудь пробьемся.
— Ведь нам теперь должны вернуть то, что турки отняли у нас,— заметила Анка.
— Что же нам могут вернуть?.. Разрушенный дом и землю... ведь все остальное погибло...
— Ах я несчастная! — горевала девушка.—Теперь мне остается одно: поступить в монастырь.
— Скоро наше войско придет,—сказал Петр как бы в ответ сестре.
— Когда?
— Не знаю.
Анка задумалась и прилежно занялась работой, которую держала в руках. Петр заговорил с матерью о делах. Можно было надеяться, что после общего застоя из-за войны торговля пойдет хорошо. Мокра унесла с собой немного денег, Петр тоже захватил кое-что. Они решили на эти деньги снять лавку на одной из оживленных улиц и открыть торговлю мелочным товаром.
— Мне жаль нашей лавки,— заметила Мокра. — А мне жаль моих книг.
— Зато Болгария свободна.
— Ты права,—заметил Петр,— это важнее всего.
— А наше войско,—спросила Анка,— это то самое, что стояло в Кладово?
— Не знаю... может быть... Придут и они.
— А помнишь, что я сказала, когда ты позвал меня в свою комнату и показал на карте Балканы?
— Разве наше спасение пришло не с Балкан? Разве не так? — обратился Петр к матери.
— Наши несчастья росли, росли, пока чаша не переполнилась. А чаша не переполнилась бы и мы бы не стали свободными, если б сидели, как наши отцы и деды, сложа руки. Кровь, пролитая на Балканах, окупилась. И султана, который приказал убивать наших отцов и детей, постигла заслуженная кара.
— Да, постигла,— согласился Петр.
Анка ушла в свои мысли и не прислушивалась больше к разговорам Петра с матерью.
Петр пошел в город, чтобы отыскать лавку сообразно с оставшимися у них средствами. Наконец он нашел помещение, купил товар и начал торговать. Пока Петр был занят устройством своих дел — а на это понадобилось несколько дней,— в правительственных сферах все изменилось. Турецкие войска и турецкие власти уступили место русским войскам и русским властям, которые должны были пробыть до образования народной власти. О ней ходили разные толки, но один слух повторялся настойчивее других: все говорили о скором приходе болгарских войск. Народ ждал их с нетерпением, ждал каждый день, только никто не знал, какой дорогой они придут. Наконец долгожданный час настал.. Жители решили устроить войскам торжественную встречу. Люди вышли на улицу и радостно приветствовали отряд пехоты, впереди которой вдел высланный им навстречу военный оркестр. Громкие крики заглушали музыку. Отряд двигался стройными рядами. Впереди развевалось знамя,, далее шел офицер с обнаженной саблей на правом плече. Толпа окружила это воскресшее после пятивекового сна войско — живое подтверждение пришедшей свободы — и провожала его до городской площади. Невозможно описать всеобщий восторг, удесятеренный долгим ожиданием.
На площади собрался городской совет в полном составе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87