Это была одежда, в которую переодевались Стоян и Никола.
— Нет ли табаку, кисета, окурков, папирос? — допрашивал Аристархи-бей.
— Ничего нет,— отвечали заптий.
— Убирайтесь отсюда, ищите в другом месте! — приказал бей, а сам вернулся в гостиную и уселся на диване. Рядом с ним сели ага и секретарь. Они переглянулись и пожали плечами.
— Посмотрим, не приведут ли кого-нибудь со двора или из сада,— начал ага,— а пока недурно было бы, если б нас угостили.
Гостиная освещалась несколькими фонарями, поставленными прямо на пол. Вскоре появилась Мокра. Она несла поднос со стеариновыми свечами в больших серебряных подсвечниках, бутылкой, рюмкой и печеньем.
— Машалла! —вскликнул ага в знак одобрения.
— Пейте и кушайте на здоровье,— отвечала Мокра.
— Надеюсь, ты не сердишься на нас за этот ночной набег?
— Что вы!
— И не побежишь к паше жаловаться на нас? — Боже упаси.
— Ведь мы не только у тебя производим обыск. Такое уж время! Ложные доносы сыплются градом. Если б в Болгарии было столько солдат, сколько доносчиков, то падишаху трудно было бы с ней справиться. Мы к тебе от хаджи Христо.
— Ведь он сидел в тюрьме,— заметила Мокра.,
— Одно другому не мешает.
Мокра посмотрела пристально в глаза Аристархи-бею и снова начала угощать:
— Милости просим, отведайте, не откажите.
Исполнив роль гостеприимной хозяйки, Мокра удалилась. Пройдя в соседнюю комнату,, она заперла за собой дверь, открыла шкаф и стала прислушиваться.
Лишь только Мокра ушла, Аристархи-бей взял в руки бутылку и прочел вслух этикетку: «Слезы Христа».
— Вот тебе и хаджи Христо! — сказал ага.— Чтоб его... Из-за, него мы напрасно побеспокоили Мокру.
— Не совсем напрасно.— Бей поднес бутылку к свету и обратил внимание аги на прекрасный янтарный цвет этого драгоценного вина.— Видишь?
— Вижу, какая-нибудь французская ракия.
— Нет, не ракия, а вино, которое называется «слезами Христа». Отведаешь?
— Да, не мешает узнать, какими слезами плакал Христос.
Аристархи-бей налил; ага выпил и облизнулся; затем выпил еще, причмокивая и поглаживая себя по животу.
Мокра не стала больше подслушивать и ушла.
Пока сановники распивали вино в гостиной, заптии производили обыск. Наконец вино было выпито, заптий же обыскали все уголки, проходы, сад, даже в колодец заглянули,— и воротились ни с чем. Обыск продолжался несколько часов. Было уже за полночь, когда на подносе в гостиной вместо пустой бутылки появилась другая, полная. Бей и ага послали Мокре, совершившей эту замену, воздушный поцелуй, так как языки их уже заплетались. Когда несколько позже один из заптий явился с докладом, то увидел на столе горевшие свечи, недопитую бутылку, рюмки с остатками вина, недоеденные пряники, а на диване — спящих сановников. Докла-
дывать было некому. Заптия постоял, покашлял, позвал несколько раз: «Эфенди»,— потом подошел к столу, выпил оставшееся в одной из рюмок вино, чмокнул, вытер рукою усы, допил другую рюмку, потом третью. После этого он повернулся и направился было к дверям, но тотчас же передумал, снова подошел к столу, взял в руки бутылку, приложился к ней губами и до тех пор тянул из нее, пока все не выпил.
— Аа,— удовлетворенно протянул заптия. Потом он собрал пряники и только тогда ушел. Выйдя к ожидавшим его товарищам, он заявил: «Приказано ждать».
Получив приказ ждать, турецкие хранители порядка и спокойствия собрались у ворот. Одни остались во дворе, другие вышли на улицу и уселись прямо на землю вдоль стены дома. Кто закурил папиросы, кто набил трубку. Ждали. Наконец задремал, а потом заснул один заптия, другой, третий, и вскоре ангел сна распростер крылья над всей дружиной, вызывая всеобщий храп. Вожди спали в гостиной, во дворе и на улице — подчиненные, в пристройке прислуга.
Взволнованная Анка долго не могла уснуть, но наконец сон овладел и ею. Во всем доме не спала одна Мокра. Женщина обошла двор, посмотрела на спящих заптий, пробралась в гостиную и, взяв свечу, окинула внимательным взглядом Аристархи-бея, агу и секретаря. Возле последнего она увидела исписанную бумагу. Мокра взяла ее, но разобрать ничего не могла, так как не умела читать. Она, однако, понимала, что секретарь записывал все, что происходило во время обыска и допросов, и решила, что эта бумага может оказаться полезной для беглецов. Захватив ее с собой, Мокра пошла к Анке, разбудила дочь и сказала:
— Разбери, что тут написано.
— Не разберу, мама,— сказала девушка, взглянув на бумагу.
— По-турецки написано?
— Нет, по-французски.
— Кажется, Стоян знает французский язык.
— А где он? — спросила девушка.
— Где? В безопасном месте... только трудненько к нему добраться. Впрочем, попробую.
Мокра знала секрет колодца, но сама никогда в него не спускалась. Теперь, однако, у нее в руках была бумага. Если разобрать ее, быть может, удастся предотвратить грозящую молодым людям опасность. Поэтому она решила рискнуть.
— Останься здесь и не спи,— сказала она Анке,— а я скоро вернусь... Уже светает. Турки спят как убитые. Надеюсь, что без меня они не проснутся.
Захватив фонарь, стачки, бутылку ракии и буханку хлеба, Мокра направилась к колодцу. Она привязала к цепи фонарь, смело села в бадью и спустилась
вниз.
Сидя в полной темноте, к которой они никак не могли привыкнуть, Стоян и Никола размышляли вслух.
— Долго ли придется нам здесь сидеть?— спросил Стоян.
— Пока не приедет Петр. Он освободит нас,— отвечал Никола.
Чтобы убить время, Стоян начал расспрашивать Николу о подземелье. Никола не все рассказал товарищу. Конспирация не позволяет сообщать человеку сведения, которые его не касаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87