Таким образом, Стоян узнал, что есть часовой и что бабушка дома. Если самого хозяина и нет, решил он, то его заменяет старуха и, следовательно, имущество не разграблено. Но что с остальными?
Отца, наверно, арестовали. Правда, можно было предположить, что арест был совершен не внезапно.
значит у отца было время позаботиться о матери и сестре. Занятый этими мыслями, Стоян заметил нескольких верховых черкесов, которые остановились, спешились, некоторое время оставались в механе, а потом уехали. Следовательно, механа жила своей обычной жизнью. Он заметил также,, что другие черкесы шныряют кругом по полям.
«Это меня ищут»,— подумал он.
Наблюдения несколько успокоили Стояна насчет семьи, и он стал размышлять о своей собственной судьбе. Положение его становилось все тягостнее. Он уже два дня ничего не ел. Ощущение голода томило его все больше и больше. В механе его, конечно, накормили бы, но она наверняка находится под наблюдением, и идти туда слишком рискованно.
Он разглядывал деревню. В Кривене, по-видимому, не произошло ничего особенного. Крестьяне ходили, суетились как ни в чем не бывало. Стоян решил дождаться вечера и отправиться прямо к чорбаджии.
Сказано — сделано. Как только стемнело, он слез с дерева и направился в деревню. Семья чорбаджии перепугалась, когда он появился. Дети и молодежь бросились бежать. В избе осталась только «бабичка», которая в Болгарии всегда бывает единственной представительницей семьи во время тревоги. На все вопросы Стоян получал один и тот же ответ: «Не знаю... не знаю...»
Стоян пытался успокоить старуху, говорил ласково. С большим трудом ему удалось кое-что разузнать.
— Ты меня не бойся, бабичка,— просил он,— я как пришел, так и уйду.
— Уходи, уходи! — твердила старуха.
— Скажи мне только, где чорбаджия..
— В Систове.
— А мой отец?
— Твой отец?— переспросила она.
— Да, мой отец, механджи Пето.
— В Систове.
— А моя мать и сестра?
— В Систове.
— Что же они, в тюрьме?
— В Систове.
Стоян видел, что старуха не хочет ничего больше говорить. На всякий случай он спросил:
— Где у тебя хлеб?
— В Систове,— последовал ответ. Тогда Стоян крикнул:
— Сейчас же давай хлеба! И что там есть из еды! Старуха, привыкшая прислуживать, принесла ему тотчас же большой кусок мамалыги, несколько луковиц, кусок сыру и еще кое-чего. Стоян завернул все это в платок и ушел. В деревне ему нечего было делать. Он прошел мимо дома Грождана. Дом стоял на запоре. Надо было снова искать себе убежище и ночлег. События прошедшей ночи заставили Стояна проявить чрезвычайную осторожность и бдительность. Он шел всю ночь и к утру очутился перед крепостным валом. Еще не рассвело, на востоке небо только начало алеть. Стоян пристально смотрел на насыпь. Сначала он ничего не заметил, но вскоре разглядел будку часового. Подойдя ближе, он увидел и сидящего в будке солдата.
«Ему следовало бы ходить, а он в будке сидит,— подумал молодой человек.— Уж не спит ли?»
Приблизившись, он убедился, что часовой в самом деле спит. При первых лучах рассвета Стоян увидел на насыпи еще несколько будок. Кругом не было ни души.
«Надо попробовать»,— решил Стоян. Он спустился в ров и стал искать удобное место, откуда можно было взобраться на вал. Турки с большой небрежностью относятся к содержанию крепостей в мирное время и ремонтируют их только тогда, когда появляется угроза войны. Вот почему Стоян спустился в ров без особого труда, легко отыскав место, где кирпичи обвалились. По этим кирпичам, как по лестнице, он взобрался наверх и очутился прямо перед будкой.
Приподнявшись немного, Стоян взглянул на часового, который преспокойно спал, поставив около себя ружье. Молодой человек подполз к нему, но на мгновение остановился. У него мелькнула мысль, не убить ли и солдата. Мысль эта была так естественна. Ведь перед ним —враг, он в руках Стояна. Его можно убить его же ружьем.
Молодой человек встал на путь, свернуть с которого уже было невозможно: он находился с Турцией в состоянии войны, был одной из воюющих сторон и считал себя вправе всячески вредить своему врагу, тем более что
тот вел себя не только как воюющая сторона, но и как судья. Враг наверняка не пощадил бы его, поэтому он не видел никаких оснований щадить врага. Однако он не убил спящего солдата, а только взял у него ружье и обошел будку, намереваясь поломать его и выбросить. Однако ему помешал патруль. Когда Стоян стал спускаться по внутреннему склону насыпи, он услышал внезапный окрик:
— Стой!
Стоян мгновенно бросил ружье и побежал к зданию, за которым начиналась улица, ведущая в центр города. Ему казалось, что этот дом укроет его от погони. Но погоня была близка, и, когда он миновал строение, ему оставалось только спрятаться в стоявшей у стены бочке либо в раскинутом неподалеку цыганском шатре. Оттуда высовывались босые ноги спящих, а у забора стоял привязанный осел. Недолго думая, Стоян вскочил в бочку и присел. Прибежали солдаты, посмотрели на улицу и принялись браниться.
— Шпион... негодяй... удрал!.. Ну погоди же, попадись только в наши руки!
Проснулись цыгане. Один из них вылез из шатра и встал.
— Ты не видел?— спросил один солдат.
— Кого?
— Кого? Должно быть, шпиона или комитаджи.
— Нет, не видел,— ответил цыган.
Появилась старуха. Она исподлобья глядела на ни-замов, которые с бранью и проклятьями повернули наконец к крепостному валу.
Немного погодя Стоян вылез из бочки и быстро прошел мимо удивленных цыган. Это были те самые цыгане, которые три дня назад плясали в Кривене перед турками и среди которых он исполнял роль медведя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87