Можешь вполне положиться на меня. О чем надо узнавать?
— О шпионах.
— Хорошо. Это я узнаю от китабджи и чубукджи. Это уж мое дело. А еще что?
— Мне надо повидать механджи Пето из Кривены, чтобы передать ему поклон от сына и кстати поручение комитета. Необходимо провести людей из Румынии на Балканы. Механа Пето расположена как раз в таком месте, где легко можно переправиться через Дунай, сам же Пето показал во время последнего процесса, что он ладить с турками умеет.
— Пето? — задумалась старуха. — Лучше всего было бы поговорить с ним здесь, да он тяжел на подъем. Нечего делать, придется самой к нему съездить.
Стоян говорил, что можно положиться на его сестру,, что она и сама многое может сделать и отца уговорит,
— Девушка — это не надежно.
— А Иленка, мама?—напомнил Петр.
— Иленка другое дело. Таких не много сыщешь. Вот, когда все успокоится,— старуха устремила взгляд вверх,— я буду счастлива ввести ее в наш дом снохою.
— Ах, матушка! — воскликнул Петр.— Кажется, сердце ее уже занято, но не мною.
— Сердце девушки изменчиво, сынок мой, сегодня оно потянется к хорошему, а завтра к лучшему. Пока девушку не назовут женой, до тех пор она свободно может выбирать. Если бы ей пришлось выбирать между Стоя-ном и тобой...
— Я этого не допустил бы.
— Почему?
— Мне соперничать со Стояном? Это было бы подло, тем более что его здесь нет. Как! Он рискует жизнью, сражается за Болгарию, а я, словно вор, краду у него ту, чье сердце ему принадлежит.
— Все равно хаджи не отдаст Иленку Стояну, хоть озолоти тот его, а дочь по уши влюбись. И поэтому, если ты не пожелаешь завоевать ее сердце, дело может кон-
читься тем, что ни ты, ни он Иленку не получите, а отдадут ее бог весть кому. Тогда никто из вас троих доволен не будет.
Петр ничего не ответил матери, но слова Мокры его не убедили. Он не изменил своего отношения к Иленке, был с нею дружен, ровен, и только. Когда Иленка не обращала на него внимания, он смотрел на нее, и в эти минуты глаза его, подлинное зеркало души, выражали нечто большее, чем обыкновенную дружбу. Но он не позволял себе ни единым словом, ни единым движением выказать ей это «нечто большее». Он не обнаруживал своих чувств ни перед ней, ни перед кем бы то,ни было. Одна только мать составляла исключение. Но Мокре, занятой торговлей и политическими делами, некогда было думать о чувствах сына, к тому же Иленка очень редко заходила теперь к ним в дом, и лишь тогда, когда ни Петра, ни Мокры не было дома.
Мокра, под предлогом торговых дел, поехала в Систово, а на обратном пути остановилась в кривенской механе.
Там ничто не изменилось. Как и в момент прибытия милязима, этого ревностного турецкого офицера, погибшего при исполнении служебных обязанностей, в очаге тлели уголья, на полке стояла посуда, а в горнице дремал Пето. Он ждал гостей. Механджи не удивился при появлении Мокры, хотя это было нарушением обычая, ибо женщины не входят в кофейню. Но поскольку там, кроме него, никого не было, Пето спокойно ответил приветствием на приветствие женщины.
— Давно мы. не виделись,— начала Мокра.
— Не знаю даже, виделись ли мы когда-нибудь,— отвечал Пето, не глядя на вошедшую.
— А ну-ка, посмотри на меня. Взглянув на нее, Пето сказал:
— Да, правда, давненько мы не видались.
— Тебе поклон от сына. Глаза механджи заблестели.
— Он поехал в Сербию, вступил в легион, будет бойцом.
— Все это хорошо, лишь бы жив остался. Он свою жизнь ни в грош не ставит. Да что поделаешь, так и должно быть, раз он избрал себе такой путь.
— У меня есть к тебе от него поручение. Комитаджи
(Пето поморщился, услышав это слово) необходимо перебраться по этой дороге за Балканы. Ты должен им помочь.
— Гм... Раз это необходимо...
— Да, необходимо,— ответила Мокра.
— А нельзя ли пройти другим путем?
— Часть и пойдет другим путем, но некоторым придется пробраться здесь.
— А много их будет?
— Вначале прибудет один, сегодня или завтра,— и скроется в тростнике. Надо ждать его ночью сегодня, завтра, а может быть, и послезавтра.
— А я должен, как аист, стоять в тростнике? — Стоян сказал... твоя дочь...
— А!—подхватил Пето и крикнул:—Марийка! Вошла знакомая нам девушка и остановилась возле
Мокры, сидевшей на скамье.
— Слушай, что тебе Мокра будет говорить,— сказал ей отец.— Надо будет караулить в тростнике комитаджи.
Девушка посмотрела на Мокру и, услышав последние слова Пето, оживилась. Мокра рассказала ей в чем дело: надо дождаться, когда придет посланец комитета, узнать его по паролю, объясниться с ним также при помощи паролей и наконец вывести его из тростника. Все это надо делать очень осторожно, потому что турки усилили пограничную стражу и везде ходят патрули. Паролем будет служить кваканье лягушки и крик совы. Когда Мокра окончила свои объяснения, Пето сказал Марийке:
— Смотри же, хорошенько научись квакать лягушкой и кричать совой. Поняла?
Девушка кивнула.
— А теперь,— сказал Пето, обращаясь к Мокре,— ступай на ту половину, посиди там у огня, закуси, выпей кофе и расскажи моим женщинам про Стояна.
Усевшись перед очагом, Мокра рассказала, бабушке, матери и сестре все, что знала о молодом человеке, а потом стала беседовать со старухой, которая никак не могла понять, почему Стоян, по происхождению валах, бросил торговлю и, вместо того чтобы жить спокойно, деньги наживать да жениться, вмешивается в болгарские дела и бродит по всему свету. Больше всего сердило ее убийство милязима.
— За что он задушил милязима? С какой стати? Милязим обнимал булку?— Старуха пожала плечами.— Для чего же тогда булки на свете? Так было испокон веков, и вдруг Стоян захотел все изменить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87