Англичане, например, прибегают к таким средствам в процессах против ирландцев, заимствовав этот обычай от турецких властей, которые содержат целые полчища шпио--нов и официальных доносчиков, одновременно поощряя и доносы частных лиц. Прибегнул к этому и рущукский губернатор, когда Стоян во время облавы убил агу и скрылся. Под барабанный бой публично было объявлено, что тот, кто доставит живым Стояна Кривенова,
убийцу милязима и аги, или укажет убежище, где преступник скрывается, получит награду в тысячу куруш. Это и заставило цыганку выслеживать Стояна.
Цыганка не знала Стояна. Но еще в Кривене, когда незнакомый крестьянин исполнял роль медведя перед механой, она интуитивно догадалась, что он только переодет в крестьянскую одежду. Услыхав про убийство милязима, цыганка стала припоминать привлекшее тогда ее внимание лицо молодого человека. Когда же сообщили о награде за поимку убийцы, воспоминание это стало отчетливее. Оно молнией сверкнуло у нее в голове, когда в памятное утро, после ухода солдат, какой-то молодой человек выскочил из бочки. Цыганка последовала за ним. Она ждала его перед домом хаджи Христо, ждала и перед школой и, наконец решив, что молодой человек останется здесь, пошла прямо в конак. Паша еще спал. Во дворе только начиналось движение. Внизу, там, где рядом с канцелярией полиции помещалась жандармская гауптвахта, заптйи пили кофе и курили наргиле. Цыганка направилась к ним. — Чего тебе?— спросил один из заптий.
— У меня дело к самому паше.
— Паша спит.
— Спит?— спросила она и тотчас заговорила нараспев:— Ах, джанэм, вставай, беги, беги скорее, разбуди пашу... Пусть он вырвется из объятий черноокой одалиски, пусть вскочит с постели и выслушает меня.
— Ха-ха-ха,— засмеялись заптии.
— Спеши, джанэм,— настаивала цыганка,— наргиле и После докуришь.
— Чего же ты хочешь от паши?
— Я скажу ему на ушко такое слово, какого ему никакая кукушка не прокукует.
— Какое же это слово?
— За это слово он, голубчик мой, меня озолотит.
— Должно быть, куруш тебе даст.
— Нет... тысячу.
— Эге,— сказал заптий.— Так ты, может, Стояна Кривенова выследила?
— Я только самому паше скажу,— ответила цыганка, несколько смущенная тем, что тайна ее открыта.
— Не надо тебе к паше ходить... веди нас... где он?
— А мои тысяча куруш?
— Так ты хочешь тысячу куруш сперва получить?— заметил заптия.— Прежде приведи нас к нему или расскажи, где он, чтобы мы смогли его поймать. Цыганка не знала, что делать.
— Я все расскажу паше эфенди.
— Скажешь и аге... — сказал один из заптии.— А если не скажешь, то запоешь.
Заптия встал, пошел в канцелярию, вскоре вернулся и снова сел на свое место.
Цыганка стояла, понурив голову и скрестив руки на груди. Вскоре показался тучный степенный человек. Он шел, застегивая на ходу мундир. Человек произнес несколько слов, и во дворе тотчас выстроился отряд заптии — десятка два дюжих малых, вооруженных тесаками и револьверами. Степенный человек застегнул свой сюртук, надел оружие и, обратившись к цыганке, приказал: «Веди!»
— Хорошо, джанэм,— ответила она плаксивым голосом,— но почему же я не видела паши?
— Успеешь еще... идем. Цыганка закашляла, сгорбилась и, натянув на голову платок, пошла впереди отряда, опираясь на палку. За нею следовал ага. Цыганка не спешила; она часто делала остановки, как будто не твердо знала дорогу, кашляла, вздыхала. Наконец, словно вспомнив что-то, пошла быстрее, миновала несколько улиц и вскоре остановилась.
— Здесь,— сказала она, указывая глазами на неказистый домик.
— Здесь?—спросил ага.— Ведь это школа.— Он вопросительно посмотрел на заптии.
— Ведь против Станко никаких подозрений нет?
— До еих пор не было,— заметил один из заптии.
— Как же быть?— повторил свой вопрос ага»
— Все-таки он райя.
— Такой тихий, смирный...
— Все они тихие и смирные.
— Ты уверена, что Стоян Кривенов здесь?— спросил он цыганку.
— Сама видела, как он вошел сюда и больше не вышел, как перед тем от хаджи Христо.
— Он был у хаджи Христо?
— Сначала был у хаджи Христо, а от него пошел сюда.
— Идем,— сказал ага, обращаясь к заптиям, и отворил дверь в школу.
Появление аги и заптии прервало занятия. Ученики рядами сидели на полу с грифельными досками в руках, а Станко писал мелом на классной доске и громко произносил написанные слова по складам. Дети повторяли за ним названия каждой буквы, производя таким образом ритмический шум. Станко начал писать слово «баба».
— Буки аз ба...— произнес Станко.
— Буки...— повторили дети и вдруг замолчали. Наступила тишина. Несколько десятков пар глаз устремились на агу, который, переступив порог, взглянул на детей и, обращаясь к Станко, стоявшему с мелом в руке, сказал:
— Выдай мне Стояна Кривенова, комитаджи! Станко не растерялся. Он подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату, приотворил ее и бросил два слова:
— Стоян, удирай!
Потом, закрыв дверь, остановился перед нею как ни в чем не бывало.
— Отвори дверь,— приказал ага, подавшись вперед.
— Подожди, джанэм,— ответил Станко, протягивая руку.— Подожди немножко.
Ага, удивленный полнейшим спокойствием Станко, остановился, но тотчас же опомнился и сделал шаг вперед.
— Постой! — настаивал Станко.
— Что это значит?— спросил ага.
— Постой!
— Э,— нетерпеливо сказал ага.
— Постой, я сам тебе дверь открою.
Ага опять остановился и подал знак заптиям открыть дверь.
— Подождите немного,— уговаривал их Станко.
— Чего ждать?— снова спросил ага.— Идем.
— А я вам говорю, подождите,— хладнокровно продолжал Станко, желая, очевидно, как можно дольше задержать заптии, чтобы дать возможность Стояну принять необходимые меры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87