Чорбаджия, несколько мужиков и связанный Грождан направились к механе. По дороге они заглянули в дом Грождана. На полу лежал труп с разинутым
ртом, открытыми глазами и вывалившимся языком. Крестьяне в страхе попятились назад. Перед механой стоял часовой, а в дверях — Пето.
— Что это значит? — спросил он, обращаясь к чор-баджии.
— Где Стоян? — спросил в свою очередь чорбаджия.
— Какой Стоян? Если вам нужен мой сын Стоян, то его здесь не было. Я его не видал.— Пето говорил громко, чтобы его могли услышать на женской половине. Турки тоже слышали, но не поняли в чем дело.
— Зачем вам Стоян? — спросил Пето чорбаджию. Тот рассказал в чем дело.
— Стояна здесь не было. Солдаты могут подтвердить мои слова, а они здесь со вчерашнего утра. Если Стоян и был тут где-нибудь поблизости, то ко мне он не заходил.
Известие о случившемся не произвело особого впечатления на солдат. Только онбаши отправился в дом к Грождану констатировать смерть и вскоре вернулся. С ним ходило несколько солдат. Все подтвердили показания Пето, и чорбаджия с арестованным Грожданом отправился в Систово.
Через несколько дней после описанных нами в предыдущей главе событий, рущукский губернатор со свойственной ему важностью и спокойствием принимал посетителей. Первым явился консул той «дружественной державы», которая особенно интересовалась агитацией в Болгарии. Паша принял его радушно. После обычных приветствий разговор перешел на тему, которой консул уже касался прежде. На этот раз разговор завел не консул, а паша.
— Теперь у нас накопилось уже достаточно материала для процесса,— сказал он.
— Сколько членов комитета? — спросил консул.
— Ни одного,
— Какой же это материал?
— Это суррогат,— отвечал паша.— У нас есть такие, которых можно повесить вместо членов комитета, если, разумеется, следствию не удастся выжать из арестованных указаний на более крупных деятелей...
— Н-да....— заметил консул.
— Мы, видите ли, цивилизуемся и начинаем применять к правосудию закон вероятности.
— А не рискованно ли применять в таких случаях закон вероятности? — спросил консул.
— Мотивированный приговор по европейскому образцу устранит всякий риск.
Консул оставил этот вопрос и перешел к другому.
— Сколько человек арестовано? — спросил он.
— Трое.
— Мало.
Паша хлопнул в ладоши и спросил дежурного адъютанта:
— Аристархи-бей уже пришел?
— Пришел, паша эфенди. — Позови его ко мне.
Аристархи-бей тотчас вошел, поклонился и стал в почтительней позе, ожидая приказаний.
— Нельзя ли арестовать еще кого-нибудь?
— Можно,— последовал ответ.
— Таких, которые могли бы фигурировать на процессе?
— Каждый болгарин мог бы фигурировать на процессе.
— Разумеется. Но ведь нужны какие-нибудь улики.
— Улики есть.
— Против кого же?
Аристархи-бей назвал несколько человек, и между ними хаджи Христо.
— Вот как? — удивился паша.
— Следы ведут к его дому.
— Отлично,— сказал паша и, обращаясь к консулу, добавил:
— Он принадлежит к местной знати.
— Я его знаю,— заметил консул.— Вряд ли он принимает участие в заговорщической деятельности.
— Но он может с пользой фигурировать на процессе.
Что же произошло? Нетрудно догадаться, что в основу процесса должно было лечь убийство милязима. Стоян, покинув избу Грождана, очутился в весьма
незавидном положении. О возвращении домой нечего было и думать. Оставаться в деревне было еще опаснее, и он пожалел, что поддался первому порыву. Но чувство досады скоро исчезло. Ведь он выступил в защиту людей, которые даже не сознавали тяжести наносимого им оскорбления. А стоило ли рисковать жизнью ради таких людей? Его охватило чувство презрения и возмущения против своих земляков. Однако, подумав, он успокоился и стал иначе оценивать то, что произошло.
«Чем они виноваты?—думал Стоян.— Пять веков рабства не могли не оставить глубоких следов, тем более что все эти пять веков народ оставался в абсолютном умственном бездействии. Он безропотно покорялся туркам и даже не думал о себе. Поэтому туркам удалось выдрессировать болгар, как собак, объездить их, как лошадей, и приучить к рабству до такой степени, что они принимают его как должное. Чем же они, бедняги, виноваты?»
Стоян спросил себя, почему же его самого так возмутил поступок милязима. Ответ явился сам собой: понятие чести было результатом полученного им образования.
Однако от всех этих размышлений ему не стало легче. Стоян находился в чистом поле, среди лугов и лесов, покрывающих холмистую поверхность окрестностей Рущука, на которой расположены болгарские, турецкие и черкесские посады и деревни. Он не сомневался, что его повсюду будут искать, что власти устроят на него облаву, но рассчитывал, что приказ об облаве вряд ли будет объявлен раньше, чем через двадцать четыре часа. Следовательно, в его распоряжении были целые сутки, и, если бы ему удалось за это время перебраться через Дунай, он был бы спасен. Легче всего осуществить этот план можно было бы из отцовской механы, так как у Пето были связи с рыбаками и контрабандистами. Однако о возвращении в механу нечего было и думать, ведь в этом случае пришлось бы рисковать не только своей жизнью, но и жизнью отца. Во время событий 1867 и 1868 годов турецкие власти вешали и ссылали на каторжные работы не только непосредственных участников восстания, но и тех, кто давал им приют и пищу. Никто из посторонних не видел
Стояна, когда он заходил в механу, и это могло служить доказательством невиновности Пето, на сметливость и ловкость которого Стоян вполне полагался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87