— Что же еще?
— Пустяки... Дело в том, что надо сообщить имена тех молодых людей, которые как-то раз приходили к Стояну. Я их не знаю, меня тогда не было дома.
— Меня тоже не было дома,— заметила жена, взглянув на дочь.
Иленка пожала плечами.
— Зачем им это? — спросила хаджи Христица.
— Какой-то заговор,—ответил муж.— Оказывается, Стоян был комитой.
— Ах, негодяй!.. в нашем доме заниматься заговорами. То-то мне не нравились его глаза. Кто же приходил к нему?
— Один раз приходил Станко, а с ним какой-то малый.
— Тот, кто разбил вазу. Ох, задала бы я ему!
— О них я уже сказал, а других не знаю.
— Иленка,— обратилась мать к дочери. Девушка вопросительно посмотрела на нее.
— Ты была дома? — Да, была.
— И видела их?
— Да, видела, но... позабыла, — прибавила девушка.
— Забыла? Быть не может!
— Так должно быть, мама, — ответила девушка мягко, но вместе с тем решительно.
— Что? — спросила удивленная хаджи Христица.
— Я забыла.
— Вспомни.
— Не могу.
— Ты непременно должна вспомнить!.. От этого зависит судьба твоего отца.
Иленка только вздохнула.
— Если ты не вспомнишь, отец бог знает сколько еще просидит в тюрьме, в цепях.
— Иленка! — начал отец.
Девушка подняла на него глаза; в них были грусть, страдание, сожаление.
— Бог знает, — продолжала хаджи Христица, — выпустят ли его вообще из тюрьмы. Должна быть, в Акру сошлют, как других... А может, и казнят...
— Да, я останусь обвиняемым, а если назову их фамилии, буду только свидетелем.
Девушка снова взглянула на отца, на этот раз с сожалением. Казалось, она хотела что-то сказать, но промолчала.
— Вспомни, пожалуйста, — просил отец.
— Вспомни! — крикнула мать, гневно взглянув на дочь.
Иленка стояла, опустив голову, и молчала. Мать бросилась на нее с кулаками.
— Не тронь ее, — сказал муж. — Она подумает и вспомнит... Время еще терпит... до завтра.
— Нечего думать, когда надо отца спасать.
— И отца, и мать, и ее самое. Она у нас одна. Мы для нее изрядное состояние сколотили. Что вы одни будете делать, если меня сошлют? А ведь ссылка — это самое легкое наказание за сокрытие заговорщиков. Если я их не выдам, турки скажут, что я сам заговорщик. Подумай об этом и вспомни.
— Она вспомнит, обязательно вспомнит, — сказала мать.
— Конечно, до завтра вспомнит, — ласково сказал хаджи Христо, — она добрая дочь. — С этими словами он протянул скованные руки, прижал Иленку к груди и поцеловал.
Цепи на его руках зазвенели. Девушка разразилась рыданиями; заплакала и хаджи Христица.
— Она вспомнит, вспомнит, — твердила мать жалобно. — Если не вспомнит, будет, несчастная, подлой дочерью, недостойной отца, который скопил для нее столько денег. Ах, Стоян, Стоян! А мы еще хотели отдать ее этому негодяю.
— Что ты сказала? Молчи! Турки ничего об этом не знают и знать не должны. И нам лучше забыть об этом. А теперь, — добавил хаджи Христо, — ступайте с богом... ступайте... до завтра... Теперь от Иленки будет зависеть, выпустят меня завтра или оставят здесь бог знает на сколько и на какие муки.
Женщины отерли слезы, попрощались и ушли.
На обратном пути мать так спешила, что Иленка едва за ней поспевала. Хаджи Христица торопилась произвести дома следствие о сходке у Стояна. Пока она допрашивала слуг, Иленка сидела у себя в комнате и плакала. Допрос ни к чему не привел, так как никто из слуг ничего не знал. Оказалось, что в этот день Иленка отослала всех из дому.
— Ты куда ходил? — спросила хозяйка Стефана.
— Барышня послала меня смотреть, когда придет пароход. Я доложил барышне, что в этот день пароход не приходит, но она сказала, что должен прийти не обычный пароход, немецкий, а английский. «Ступай, говорит, на пристань и гляди, пока он не придет». Я там часа два простоял, но пароход не, пришел, и я вернулся.
Под такими предлогами были удалены из дому и остальные слуги.
«Она нарочно это сделала, чтобы скрыть заговорщиков»,— догадалась хаджи Христица и побежала к дочери.
— Говори, кто был у Стояна на сходке! — приказала она.
— Я забыла, — отвечала Иленка.
— Врешь, врешь... Ты всю прислугу из дома отослала.
Иленка ничего не ответила.
— Что же, ты не разослала всю прислугу?
— Да, я это сделала.
— Зачем? Девушка молчала.
— Стыд... срам... Вся прислуга помнит, что ты их порассылала в разные стороны, но никто не знает, что здесь собирались заговорщики. Все знают только то, что ты была дома и что Стоян был дома. Ступай разубеди теперь прислугу, что ты не распутничала со Стоя-ном, пока дома никого не было.
Иленка, побледнев, смотрела на мать помутившимися глазами.
— Ступай, ступай к ним! — кричала рассвирепевшая хаджи Христица.— Доказывай, что ты сохранила свою невинность.
— Мама! — простонала молодая девушка, Хаджи Христица злобно посмотрела на нее и потом заговорила резким тоном:
— Изволь теперь, сударыня, выручать отца из беды и смыть с себя позор. Говори, кто приходил к Стояну! Отец назвал одного, ты назови остальных, и тогда все уладится... Пожалей наконец и отца и себя.
— Ты не поверишь, мама, как мне больно слушать все это!
— Одно только слово, и все будет хорошо. Иленка закрыла глаза и сжала голову руками. - Назови их имена! — просила мать.
Иленка молчала. Хаджи Христица села возле нее, взяла ее за руку и начала ласково уговаривать:
— Послушай меня. Я знаю, почему ты упрямишься. Мы сами виноваты, отец и я... Мы прочили тебя Стояну и сказали тебе об' этом. Ты его и полюбила.,
— Я! Полюбила Стояна?.. Нет! — крикнула молодая девушка, отодвигаясь от матери. Увидев, что удивленная мать все еще не сводит с нее глаз, Иленка повторила совершенно спокойно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87