Несколько дней спустя Петр получил приглашение явиться к паше. Тот принял его радушно и показал бумагу, снабженную множеством печатей.
— Я тут ни при чем, ваше превосходительство.
— Но содержание бумаги тебе известно?
— Известно. Автор оказал мне честь, предложив написать адрес.
— И ты, конечно, отказался? — Разумеется.
— Ты очень обязал бы меня, если б отсоветовал ему эту затею.
— Жаль, не догадался, а то сделал бы попытку.
— А ты разве не пытался?
— И не думал.
— Но ведь тебе было неприятно видеть, что один из самых уважаемых твоих сограждан предлагает такую колоссальную глупость.
— Нет. Глупость — одна из привилегий почтенных людей.
— Я вижу, любезный доктор, что ты очень ядовит,,— заметил паша.— Из-за этого я нажил кучу хлопот.
— Каким образом?
— Глупость хаджи Христо заразила весь меджлис и скомпрометировала все здешние светила. Скомпрометирован и я, так как теперь невозможно спрятать бумагу под сукно. Придется послать ее в Константинополь, а там узнают, что во вверенном мне крае выборное представительство состоит из одних дураков. Ведь все подписавшиеся принадлежат к местной знати. Дай только им волю, и они будут переходить от одной глупости к другой. Слышал ли ты, доктор, о языках?
— Нет, ваше превосходительство,— отвечал Петр. Паша рассказал о предложении и пояснил:
— Проект этот провалился, но, надо полагать, воскреснет в ином виде... Мусульмане чрезвычайно раздражены против христиан, так что они непременно постараются придумать какую-нибудь менее радикальную, но не менее грозную меру.-
— Да! — вздохнул Петр.
— Так вот,— продолжал паша,— я пригласил тебя, любезный доктор, потому что хочу просить тебя об одолжении.
— Готов к услугам, ваше превосходительство.
— Согласен ли ты поехать в Бухарест?
— Извольте.
— И повидать там членов комитета.
— Как?
— Ведь ты находишься в хороших отношениях с членами комитета?
— Не в плохих.
— Мне хочется дать тебе к ним поручение... Ты согласен?
- Если только исполнение этого поручения будет в моих силах.
— Мне нужно, чтобы ты передал комитету в точности мои слова, и так, чтобы тебе поверили.
— Это я могу выполнить.
— Меня уведомили, что комитет готовится поднять восстание... Передай им мой совет: пусть они оставят эту мысль... Пусть себе организуют болгарские легионы в Сербии, пусть забавляются воззваниями и манифестами, пусть ищут политических или дипломатических союзов, но пусть не пытаются вызвать восстание в Болгарии. В противном случае,—паша стал серьезен и отчеканивал каждое слово,— они вынудят правительство прибегнуть к самым решительным мерам... В каждый пункт, где только появятся какие-либо признаки восстания, мы пошлем черкесов и башибузуков и позволим им купаться в крови.
Когда паша произносил последние слова, глаза его загорелись, как у хищного зверя. Из-под оболочки цивилизованного европейца выглянул тигр.
Петр молча смотрел на него.
Паша опомнился, притушил хищный блеск в глазах и спросил:
— Согласен ли ты исполнить мою просьбу?
— С удовольствием, ваше превосходительство.
— Я не требую, чтобы ты вступал с ними в переговоры. Я только прошу тебя предупредить этих господ, что решение мое непоколебимо и будет в точности приведено в исполнение... Так пусть они сжалятся над бедным народом, защитниками которого себя называют. Пусть их забавляются себе в Сербии, организуют там болгарские легионы и пишут воззвания и прокламации, это будет и умнее и великодушнее... Передай им это, любезный доктор, не от себя, а от меня... Кажется, я ничего невозможного от тебя не требую.
— Разумеется,— отвечал Петр.
— Вот все, что я хотел тебе сказать. Когда ты вернешься и пожелаешь посетить меня, я буду очень рад, но не стану расспрашивать тебя о результатах твоей миссии. Я не хочу, чтобы ты мог подумать, будто я желаю узнать от тебя какие-нибудь подробности о комитете. Я и без того получаю весьма точные сведения от товарищей этих господ.
Последние слова паши произвели на Петра угнетающее впечатление. Паша ясно намекал, что между членами комитета имеются шпионы, которые доносят правительству обо всех действиях и намерениях революционеров. Петр знал всех выдающихся патриотов и, возвращаясь от паши, перебирал их по порядку и о каждом говорил себе: «Это не он... нет, это невозможно»,— и все-таки никак не мог отделаться от сомнений и подозрений.
— Что нового? — спросила его мать, когда он вернулся из конака.
— Плохо дело, мама...— сказал Петр и передал ей весь разговор с пашой.
— Гм... гм...— бормотала старуха.
— Если между нами завелись изменники, тогда лучше, может, положиться на волю божию и на этот раз по крайней мере отказаться от деятельности.
— Не говори так, сынок! — возразила старуха.
— К чему же все это приведет?
— Знаешь, зачем он посылает тебя в Бухарест? — Он хочет их предостеречь.
— Нет!.. Он отлично понимает, что его предостережение не подействует: они ведь знают турок... Паша ничего нового не сказал... Турки не раз уже пускали в дело башибузуков и черкесов.
— Так чего же ему надо?
— Ты, сынок, еще не знаешь турок... Паша посылает тебя для того, чтоб ты повторил его последние слова. Ему хочется не предостеречь, а поселить среди них раздор... Услышат они слова паши, и каждый из них подумает о другом: «Это шпион» — понимаешь?
— Может быть, и так...— заметил Петр.
— Ты еще не знаешь турок... Я долго с ними жила и много из-за них перенесла... Они научили меня улыбаться, когда сердце надрывалось от горя... Ты говоришь: «Лучше положиться на волю божию...» Но ведь ты сам говорил мне, что деды наши и отцы пятьсот лет полагались на волю божию и ничего не дождались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87