— горько сказала Иленка.
Появление Мокры прервало разговор. Старуха вернулась в хорошем расположении духа и очень удивилась, увидев Иленку.
— Ты? так рано? Ранняя пташка.
— Я и ночью прибежала бы, если б только можно было выходить... Мне хотелось предупредить вас.
— Так ты знала?
— Да...
— Бедная девушка... но не огорчайся... не всякому дано отличать добро от зла... Так ты знала... А ты видела, как они спят? Ну, и набегались же они... Всю ночь бродили, все углы обшарили, весь сад истоптали, под каждый куст заглядывали и малину переломали... Словом, искали усердно.
— Но... они скрылись? — спросила Иленка.
— Словно в воду канули,
Анка посмотрела на мать, слова которой напоминали ей про предание о колодце... Иленка поняла только, что они в безопасности, и радостно воскликнула:
— Слава богу! слава богу!
Мокра пошла будить прислугу, а девушки стали рассказывать друг другу подробности обысков, которые происходили ночью в их домах. Анка рассказала, как она вскочила с кровати в одной рубашке и босиком побежала в сад. Она показала подруге израненные камнями ноги.
— Но я ничего не чувствовала,— прибавила она,— я заметила, что покалечилась, только когда легла в постель.
— Так ты к ним в одной рубашке выбежала? — удивилась Иленка.
— Я не обратила на это внимания... я думала только о том, как бы их предупредить...
«Я точно так же поступила бы»,— подумала Иленка.,.
Когда разбуженная Мокрой прислуга зашевелилась, стали просыпаться один за другим и заптии. Они вскакивали, протирали глаза, кашляли и собирались в кучки. Каждый из них чувствовал свою вину: как можно спать во время исполнения служебных обязанностей? Правда, им велено было ждать, но спать никто не приказывал. Они не могли найти себе оправдания. Да и как тут оправдаться? Сказать, что ага был пьян,— невозможно. За это еще больше влетит. Хуже всех чувствовали себя двое онбашей. Им-то наверняка уже не уйти от палок, а такая перспектива была не слишком привлекательна даже для турок, которым вера велит мириться с неизбежностью. Но как примириться с мыслью о палках? После экзекуции — делать нечего, ждать же наказания весьма неприятно, даже подумать об этом страшно. Вот почему лица заптии в тот момент, когда к ним подошла Мокра, выражали неподдельную грусть.
— Что с вами, друзья?.. Не болят ли у вас животы?... Может, вы наелись в саду незрелых фруктов?.. Скажите...
— Нет,— отвечал тот заптия, который пил вино в гостиной,— мы никаких фруктов не ели.
— Так у вас животы не болят?
— Нет, не болят.
— Что же с вами? Скажите... может, я вам помогу?
— Нет, ничем ты нам не поможешь.
— Ведь я, голубчик, старая женщина,— начала Мокра,— я знаю средства не только против болезней, но и против грусти... Если у вас ничего не болит, то вам, верно, грустно? Может, вам жаль, что вы у меня не нашли комитаджи?
— Нет, не в том дело,— ответил онбаши.
— Так в чем же?
— Уснули мы, а спать нам не велено.
— И вы теперь боитесь палок?
— Ну да,— сердито отвечал заптия.
— Если так угодно аллаху, то, разумеется, ничего не поделаешь. Но, быть может, аллах постановил иначе и хочет через меня сообщить вам свое решение.
— Э? — удивились заптии.
— Может, аллаху угодно, чтобы вы сказали аге, будто все время искали и теперь еще ищете и спросили бы его, не надо ли еще где-нибудь поискать?
Заптии переглянулись и одобрительно закивали головами.
— Да,— продолжала Мокра,— верно, именно так и хочет аллах. А чтобы выполнить его святую волю,, вам следует немедленно разойтись в разные стороны и поодиночке искать то, что вам нужно. Те же, кто пойдет в сад, найдут там колодец и могут совершить намаз по закону.,. Аллах останется доволен, и ага ничего не сможет сказать. Ну, так как же?
— Ты мудрая женщина! — воскликнули онбаши.
— Ведь я вам добра желаю... Разве вы этого не знаете? У меня в лавке есть для вас особая комната и такая мастика, что сам падишах пальчики оближет... Правда?
— Правда, правда,— ответило несколько человек.
— Так вы ищите, а я пойду к аге...
Заптии разбрелись по конюшням, сараям, птичникам и по всем углам. Несколько человек пошли в сад, а Мокра отправилась в гостиную. Здесь ничто не изменилось с тех пор, как она брала протокол. Сановники спали. Она посмотрела на них со страшной ненавистью, но тотчас же взгляд ее изменился и принял сосредоточенное выражение. «Что с ними делать?» — думала она. Проще всего было разбудить их, и т,ак, вероятно, поступили бы многие на ее месте. Но разбудить сановников — значит, скомпрометировать их и настроить против себя. Надо постараться, чтобы они сами проснулись, и поскорей, а то паша чего доброго пришлет узнать о результатах обыска, и они свалят всю вину на хозяйку дома. Солнце уже встало, а паша имел обыкновение просыпаться рано и тотчас же призывать к себе агу.
Мокра в раздумье глядела на спящих. Секретарь -спал, скорчившись. Ага, развалившись на спине, храпел и сопел. Аристархи-бей лежал на боку и тоже сопел, уткнувшись носом в диван. Женщина ушла, но вскоре вернулась и, насыпав около самого носа Аристархи-бея немного какого-то порошка, спряталась в дверях за
портьерой. Через несколько секунд раздалось нечто вроде выстрела. Аристархи-бей вскочил и чихнул снова, перевел дух, чихнул еще раз,, затем вынул из кармана носовой платок и начал шумно сморкаться. Высморкавшись, он чихнул еще. Пока Аристархи-бей чихал, секретарь раскрыл сначала один глаз, потом другой, кашлянул, сел на диван и взял в руки бумагу.
Громкое чихание бея не произвело ни малейшего впечатления на агу. Должно быть, его собственное сопение заглушало для него все другие звуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87