У партизан с собой пулеметов не было. Савелий насторожился. Путейцы и комендантский взвод не могли оказать такого сопротивления, даже не будучи застигнуты врасплох. Явно что-то не так. Он оставил коменданта на попечение Вали и кииулся через двор к Маковскому. Командир и хлопцы стояли за углом хаты и о чем-то переговаривались.
— В чем дело? — спросил он, подбежав к Маковскому.
— Не пойму. Оплошки, кажись, не было...
— Подмогнуть бы... — вздохнул Мишка, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
— Куда — подмогнуть? — проворчал Маковский. — В темноте своих перебьем.
— Оно-то да...
— Боюсь я, Григорий, что-то здесь не так,— поделился Савелий своим беспокойством.— Откуда по всей деревне немцы?
С минуту помолчали, без толку вглядываясь в темноту. Стрельба не утихала.
— Надо идти,— не выдержал Савелий.
— Да-да,— подхватил Маковский, видно думая о том же.— Гляди за Штубе, а я с хлопцами пойду.
Но только он отделился от стенки хаты—тут же метнулся назад и громко зашептал:
— Ложись!
Все вчетвером плюхнулись в снег. У соседней хаты Савелий заметил несколько фигур; они приближались не таясь, открыто. Так могли идти только хозяева положения, уверенные в своей безопасности. Заметив людей у квартиры коменданта, они остановились. Послышалась немецкая речь:
— Не стреляйте, мы направлены к господину коменданту. Мы...
Короткие очереди из четырех автоматов оборвали фразу на полуслове. Всплеснул истошный крик, и фигуры рассыпались по улице. Завязалась перестрелка.
— Григорий, что мы голову ломаем, комендант же в наших руках!
— Ну и что?
— Как — что?!
— А-а-а,—догадался Маковский.— Тю ты, прости господи! Хлопцы, придержите их!
Савелий с Маковским отползли к воротам, нырнули во двор. Штубе под дулом Валиного автомата стоял у крыльца и с показным спокойствием курил сигару.
— Сколько солдат в деревне? — спросил Маковский.— Солдаты — по всей деревне. Откуда?
— Не ожидаль? — ответил Штубе вопросом на вопрос.
— Ну, ты! Некогда мне тут... — И Маковский поднял автомат.
— Корошо. Гартман...
— Ка-ра-тели?! — перебил его Маковский ошеломленно.— Вот это влипли!
— Такую птицу могли сцапать! — пожалел Савелий.— Опоздали мы, Григорий, па выпивку.
— Ви — западня,— сказал Штубе с таким видом, будто был хозяином положения, а не пленником.
До Маковского слова Штубе не дошли, или он не обратил на них внимания. Торопливо заговорил:
— Валя, смени хлопцев, их — сюда! — Валя кинулся на улицу.— Савелий, на тебя — этот,— кивнул в сторону Штубе.— Мишка, ты тут? Любыми путями — к группе Кондрата, ты, Леонид,— к Филимону. Всем отходить к лесу, понятно? Сбор на развилке.
— Ви — западня,— твердил Штубе.
— Да ты чего, белены объелся? —удивился Маковский.— Савелий, давай, я с Валей прикрою!
Штубе уперся было, не желая идти со двора и пытаясь говорить о бесполезности сопротивления, о благоразумии, путая немецкие слова с русскими, и Савелий, зло толкнув его, погнал в сад. Комендант трусил рысцой, пригибаясь, вобрав голову в плечи, и поминутно оглядывался.
— Но-но, покрутись у меня! — приговаривал Савелий, поторапливая пленного.
Хромовые сапоги коменданта часто проламывали снежную корку и увязали, отчего он выбрасывал ноги высоко, как цапля, размахивая полами шинели. В темноте он казался большим и грузным. Савелий не спускал глаз с ко-' меидаита и прислушивался к стрельбе. Шум стычки из центра деревни, где находилась основная группа Филимона, откатывался куда-то за огороды. Было ясно — они отступают. Савелий нервничал и досадовал на неудачу. Винить было некого — никто не рассчитывал напороться на отряд карателей, их ожидали в Липовке весной, когда в лесу стает снег и откроются дороги. Насчет западни, о которой твердил Штубе, и мысли не было. Хлопцы сумеют уйти от преследования, заодно потрепав добренько карателей. И все же это провал.
Они пересекли сад, подошли к плетню. Штубе неловко оступился, качнулся назад, и в тот же момент, почувствовав сильный удар в живот, Савелий очутился на снегу. Штубе занес ногу над плетнем, готовый скрыться в темноте. Заскрипев зубами от злости и боли, Савелий успел нажать на спусковой крючок. Полоснула автом-атная очередь, и Штубе, взмахнув по-куриному руками, с глухим стоном рухнул всем своим тяжелым телом на рогатины плетня.
— Ловкий, гад! — выдохнул Савелий облегченно. Такой прыти от коменданта он не ожидал.
Храпя в предсмертных судорогах, Штубе свесился головой вниз, полы шинели закатились за спину, одна рука застряла в острых рогатинах плетня из сухой лозы, другая
уткнулась в снег. В тусклом свете месяца, торча подметками вверх, поблескивали хромовые сапоги.
Савелию стало омерзительно от такого клокочущего храпа, от большого, еще вздрагивающего тела, и он прикончил Штубе короткой очередью.
Отстреливаясь от наседающих немцев, Маковский и Валя приближались к плетню. Савелий хотел было перемахнуть через плетень, но тут заметил, что Маковский перестал стрелять и тихо сползает на снег, цепляясь руками за ствол яблони.
— Григорий! — Савелий кинулся в сад.— Григорий, что с тобой?
— Угодила,—простонал Маковский.—Ох, черт, это ж надо!
— Валя, держи их! Командир ранен!—крикнул Савелий, подхватил Маковского под руки и потянул к плетню.
За плетнем, прикрываясь свесившимся телом Штубе и затыкая ватой и бинтами рану на груди Маковского, Савелий вдруг подумал: «Вот таким манером, господин комендант, ты еще можешь спасти нам жизнь».
— Где Штубе? — выжал из себя Маковский.
— Вот он. Пришлось прикончить,—ответил Савелий, торопясь.
— Жалко, не я... —Маковский заскрипел зубами, с трудом повернулся к телу коменданта и вдруг лихорадочно, почти бессознательно зашептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177