Я думал, что в ней живут разумные люди. Но я ошибся.
Переводчик умолк, быстро повернулся к Штубе, заглядывая ему в рот. Штубе кивнул утвердительно и продолжал, громко выговаривая каждое слово.
Солнце только что выглянуло из-за крыш и осветило школьное крыльцо. Комендант стоял, заложив руки за спину, спокойный и строгий. Его красивое лицо не было ни злым, ни добрым. Глаза как-то нехотя оглядывали толпу; казалось, комендант не выспался, хочет поскорее покончить с неприятным делом и укатить восвояси. Ему было около сорока. Весь подтянутый, выхоленный, в мундире с иголочки, высокого роста, широкоплеч. Не походил он на немца в представлении Ксюши: ничего пугающего и противного в этом офицере не было.
«Так вот с кем путается Полина,— подумала Ксюша.— Неужто влюбилась? С нее станет. Но это же немец. Как бы там ни было — немец! Что-то не видно ее.—Ксюша огляделась. Рядом стояли Наталья, батька и Тимофей, который ночевал почему-то в деревне и потому попал в толпу
сельчан.— Видать, в Липовке, у стариков»,— решила она.
— Да, я ошибся,— переводил штатский.— И сожалею. Вы открыли двери своих домов бандитам. Те, кто им помогает, пусть не ждут милости. Партизаны — бандиты, которых всякая власть карает, как уголовников. И мы будем карать. Вчера в вашей деревне погибли три немецких солдата. У них есть жены, как и у вас, у них есть дети, которые остались сиротами. Честные люди сказали, у кого скрывались бандиты, и мы расстреляли их пособников. Но нам известно, что среди вас есть люди, связанные с партизанами. Кто? Назовите их, и мы вас отпустим.
— Ишь ты его! — проворчал дед Антип и покосился на Тимофея.
Подул утренний ветер. Зашелестели лепестки верб. Потянуло холодком.
Комендант ожидал минут пять, потом снова заговорил таким же ровным, громким голосом. Штатский перевел:
— Если вы будете укрывать бандитских пособников, мы расстреляем по сто человек за каждого нашего солдата! Мы не хотим лишней крови. Назовите их.
Шум прокатился по толпе, как порыв ветра, и утих. Сельчане косились один на другого и молчали. Комендант дал знак, и солдаты подошли к толпе.
— Всем мужчинам стать отдельно! — объявил переводчик.
Зашумели сельчане, заволновались.
— Что ж то буди-ить?..
— Господи, а нас за что ж?
— Стращают,— успокоил Ксюшу дед Антип.— Да тише вы, бабы, детей не пужайте!
— И я с дедом! — попросился вдруг Артемка, но Ксюша схватила его на руки и крепко прижала к себе.
Толкаясь и выкрикивая отрывистые слова, солдаты отделили всех мужчин, включая хлопцев от тринадцати лет и старше. Заплакали бабы, за ними — дети. Все сбились в тесную кучу и ждали, что же будет дальше. Переводчик поднял руку и сказал:
— Господин комендант дает вам пять минут подумать. Выдайте партизан, и вас отпустят.
Бабы засуетились, заговорили громче. От этих разговоров Ксюше стало страшно. Она слышала недовольные голоса, замечала косые взгляды и не знала, что же делать. Назови бабы любое имя, и немцы не станут разбираться — тут же расстреляют. Не столько им нужны партизаны, ско-
лько хотят запугать сельчан. Дед правильно сказал: «Стращают».
— Из-за одного кого-то всем гибнуть? — говорили бабы.
— Нехай сам выйдет!
— А Любка старостова — что ж?
— Никто не знает, где она. Поклеп на человека. — Потому — староста! Поклеп...
— Акромя Любки есть...
— А если не? Зазря гибнуть человеку?
— А нашим мужикам не зазря? А детям-школятам не зазря?
Всяк говорили бабы, но имени никто не называл. Ксюша стояла ни живая ни мертвая— боялась, что кто-нибудь назовет Тимофея. Не по злобе —Тимофея уважали в деревне, а чтобы обезопасить себя или своего мужа, или подростка-сына, которого отвели вместе с мужиками. Немцам закон не писан, могут и детей порешить. Леньку Кондратовича уже расстреляли. Господи, пронеси!
— Герр паночек! — Гаврилка выступил вперед.—В нашей деревне нету партизан. Это —прохожие какие-то. Партизан мы и близко не подпускаем. Во те крест, герр пано-
чек!
Видать, почуял Гаврилка, что бабы назовут его Любу. А чем староста докажет, что его дочка не в партизанах? И хотя ушла она еще до прихода немцев, но он —староста, с него двойной спрос.
— Неужели? —сказал комендант.—Вызовите ту женщину.— Кто из вас Наталья Левакова? —спросил переводчик.— Выйди сюда!
— Господи! —охнула Ксюша и схватила Наталью за руку.— Чего они?
Наталья перепуганно пожала плечами и продолжала стоять, не веря, что вызывают именно ее.
— Наталья Левакова! — повторил переводчик громче.
— Меня,—прошептала Наталья, поглядела на Ксюшу жалобно, будто ища защиты, и вышла из толпы.
Сельчане притихли.
— Где твой мужчина? — спросил штатский.
— Не знаю, паночки,— ответила Наталья дрожащим голосом.— Не знаю...
— Не так давно он был в деревне. Куда ушел, к партизанам?
- Не знаю,— повторила Наталья растерянно.
Комендант сказал что-то солдату, тот достал из коляски мотоцикла лопату с короткой ручкой и подал Наталье.
— Копай!— сказал Штубе.
— Копай, копай!—пояснил переводчик.—Вот там, у забора.
Наталья подошла к забору и начала копать. Видно было, как лопата дрожит в ее руках. Она нажимала на лопату ногой, но не хватало сил вдавить её в землю. Не копала Наталья — ковырялась беспомощно, загребая песок. Ветер подхватывал пыль, густыми клубами кидал ей в лицо и относил в сторону. Наталья чихала, опять сгибалась над лопатой, не попадала ногой и падала, зарываясь лицом в землю. Теперь ее лицо было не бледным, а серым, как земля. Солдат стоял рядом, поднимал Наталью, ставил на ноги и заставлял копать.
— Где твой мужчина? — спрашивал переводчик.
— Не знаю,— лепетала Наталья, бессмысленно озираясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177