—Ой, надо народ предупредить, гадючье место. Артемка, отойди, не лезь, слышишь? Кому говорю! — И она заторопилась на соседнюю делянку.
— Да мы их с пацанами прошлым летом!..— похвалился тот.— Счас, только лозину возьму. А ужаку, так я в руки запросто...
Демид по примеру Артемки вооружился гибкой лозиной и запасся шестом. Со всех сторон уже стекался народ. Первой прибежала детвора, за ними мужики и бабы.
— Гадючье место!
— Хватает нечисти.
— Нашли деляночку...— только и слышалось вокруг. Детвора, кажется, боялась меньше взрослых, лезла к пню без оглядки, на них покрикивали матери, но это не помогало. Демид шуганул их и попросил Акима Кривошлы-кова пошурудить шестом с другой стороны пня, став на-
готове с лозиной напротив. Тот разворошил сырую землю, но змеи не показывались.
— Может, одна? — отозвался кто-то из баб.
— Они поодиночке не зимуют.
— Не зимуют,—подтвердил молчаливый Аким.— Бензинчику бы.
Артемка принес бутылку с бензином. Облили пень с одного боку, плеснули в развороченную шестом дыру, подклали хвороста и подожгли. Пламя взметнулось столбом, но через минуту спало, оставив гореть небольшой костерок хвороста.
Все ждали. И гадюки поползли — одна, вторая, третья... пятая. С остервенением и гадливостью Демид вместе с мужиками :лестал их лозиной, перебивая хребет, они извивались, гнулись кольцами и, лишенные возможности передвигаться, шипели с таким же остервенением и злостью, с какой их били мужики. Добивать не успевали, из-под пня выскальзывали все новые и новые, их надо было остановить хоть одним хлестким ударом, не дать улизнуть в кустарник. Когда из ямы выскользнула последняя гадюка, у пня копошилось омерзительное живое месиво.
Первыми не выдержали женщины, отплевываясь и ругаясь, стали расходиться, одну из них стошнило. Не выдержали и мужики: убедившись, что ни одна из гадюк не уползла, отошли в сторонку и торопливо закурили. Зато детвора охотно накинулась с лозинами на недобитых змей.
— Верно, гадючье место,— сплюнув гадливо, прохрипел Демид.
— Ничего, раскорчуем — перестанет быть,— обмолвился угрюмый Аким.
Хлопцы во главе с Артемкой, поскольку он был хозяином на этой делянке, пересчитали змей (их оказалось тридцать восемь), облили остатками бензина и сожгли.
Ужина Демид не стал дожидаться.
— После этих гадюк не полезет в глотку,— объяснил Ксюше.— Дойду до магазина, там пиво привезли.
— Только ненадолго, скоро сготовлю.
— Угу.
Против пива не могла возразить никакая жена, потому что завозили его от случая к случаю. И все-таки молодец Ксюша, не стала зудеть, чтобы не пил, заговорила, видно, совесть. Целую неделю являлся домой как стеклышко, весь выходной ворочал на делянке — другая бы сама поднесла стаканчик-другой.
У крыльца и в самом магазине собрался весь «цвет» Сосновки. Одно слово: пиво! Готовое вот-вот окунуться в лесную чащу солнце било прямо.в распахнутые двери магазина, словно приглашало заходить. Пивной вечерок, ничего не скажешь.
Перед Демидом почтительно расступились, пропуская к прилавку. Он вообще не привык стоять в очередях, а тут еще оказался «свеженьким», не отведавшим пенной благодати. Кто не посочувствует.
— Просим, Демид Иванович,— это которые не прочь угоститься.
— Проходи, Князь, а то не достанется,— которые и сами угостят.
Но все с одинаковым любопытством поглядывали вслед, ожидая от него чего-то этакого, необычного. Демид и сам не знал, когда и как сложилось мнение, что он должен хоть чем-то да отличиться. Хорошо ли, плохо, но — выделиться, удивить или позабавить. Как на сцене. От него ждали, и он, может быть и не желая того, должен был держать марку. Только поди попробуй всякий раз что-то новое придумать. Порою это веселило Демида, порою злило, но деваться было некуда, он понимал, что всякая популярность требует усилий.
— Демид Иванович, наливаю,— расплылась в улыбке чернявая Маруся: покупатель видный, да к тому же на сцене в клубе обнимались.
Он мельком окинул наблюдающих и ухмыльнулся. Послать их в три колена, что ли? Хотя нет, к чему портить себе хорошее настроение. Собирался выпить четушку, но раз так...
— Для начала, Маруся, подай-ка мне пузырек.
— Четушку или полную? Белоголовую?
Демид взглянул на нее небрежно и слегка развел руками, мол. за кого принимаешь? Конечно, полную и конечно же белоголовую, когда он брал у нее этот паршивый «сучок»?
Сургуч скрутил одним движением, зажав горлышко в кулаке, мизинцем ковырнул пробку и перелил содержимое бутылки в граненый бокал. Одним духом, не отрывая бо-
кала от губ, опустошил до дна, кхэкнул и запил предупредительно подставленной кружкой пива. За спиной пробежал шепоток.
— Еще кружечку.
Маруся уже приготовила и услужливо пододвинула к краю стойки, повернув к нему ручкой — для удобства. Выпил и эту без передышки.
— Пожалуй, еще одну...
Маруся подала третью и на тарелочке — кусок холодца.
— Закусил бы, Демид,— попросила она озабоченно.
— Княгиня, что за волнения? Мы ж не на сцене.
Он выпил третью, четвертую, заказал пятую и наконец услышал, как за спиной принялись считать. То-то же, паршивцы!
Одолел десять кружек — больше не шло. Ну и хватит, главное, счет круглый, хорошо запомнится. А теперь домой. Хотя нет...
— Княгиня,— прогудел он, едва сдержав отрыжку,— подай еще пузырек на дорожку.
За спиной повисла гробовая тишина. Большие Маруси-ны глаза испуганно округлились, но возразить она не посмела. Демид неторопливо рассчитался, сунул бутылку в карман и, ни на кого не глядя, вышел из магазина. Следом вывалили все «болельщики». Он спустился с крыльца и ровно, как по шнурочку, наметив вдали ориентир, зашагал через Большой двор, улавливая ухом голоса у магазина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177