«Слава богу, не ты»,— подумал Тимофей. О том, что с ним будут не говорить, а вести допрос, он понял сразу же, как только вошел и увидел стул посередине комнаты, на котором сейчас сидел. Только теперь он наконец почувствовал себя арестованным. Вся обстановка и тон капитана
не допускали какой бы то ни было ошибки в его аресте.
Минуту погодя вошел майор Брунов. Капитан скомандовал: «Встать!», но Брунов махнул рукой — сидите. И от одного этого жеста майора Тимофею стало легче.
Брунов занял место за столом и вгляделся в Тимофея, словно вспоминая, где видел его, но, видно не признав в нем знакомого, устало опустил глаза и вздохнул.
— Товарищ майор,— оживился Тимофей,— что значит этот арест? Какая-то странная таинственность... Мне ни о чем не говорят.
— Против вас выдвинуты серьезные обвинения в сотрудничестве с фашистами в сорок первом и сорок втором годах,— сказал Брунов глухим, монотонным голосом.
— В сотрудничестве? Но это чепуха! Не разобравшись, не расспросив, увозят прямо из школы...
— Вот и разберемся,— пробормотал Брунов, копаясь в бумагах на столе.
— И ради этого арест?
Брунов отложил бумаги. Его округлое лицо было усталым, под глазами мешки, плечи опущены, и весь вид как бы говорил: «Сколько вас на мою голову! И хоть бы один сознался чистосердечно, не юлил, не запутывал дела». Приблизительно так понял Брунова Тимофей, и ему стало неловко перед этим усталым человеком.
— Я только хотел сказать,— продолжал Тимофей спокойнее,— что все это можно было очень просто выяснить и без ареста.
— Вы так думаете?
— Конечно. Во-первых, работа при немцах еще не есть сотрудничество с ними, а во-вторых, если я и сотрудничал, то с партизанами. Работа же в школе...
— Работу в школе вам в вину не ставят. Только детдом. И этого, согласитесь, вполне достаточно.
— Но и в детдоме надо было кому-то работать. -- Надо было. Но в этом вас и не обвиняют.
— Так в чем же?
— Я уже сказал: в сотрудничестве с фашистами. Вы нас недооцениваете, Лапицкий. Мы знаем о вас больше, чем вы думаете, и если арестовали, то имели на это веские основания.— Он достал папиросы и протянул Тимофею: — Курите.
— Спасибо, не курю,— отказался Тимофей и про себя отметил, что майор не сказал «гражданин Лапицкий», но и не сказал: «товарищ», и это обеспокоило его больше, нежели строгий, официальный тон Малинина.
Брунов закурил, повел плечами, как бы сбрасывая усталость, и сказал:
— А теперь вопросы буду задавать я. Детдом в Метелице открылся осенью сорок первого?
Тимофей утвердительно кивнул.
— Довоенных детдомовских детей успели эвакуировать?
— Успели.
— Кто распорядился открыть детдом заново?
— Был приказ из комендатуры.
— Значит, детдом открыли немцы?
Тимофей понял, куда клонит Брунов, и возмутился: — Но это вовсе не значит!..
— Прошу вас отвечать,— сказал майор, и Тимофей только теперь заметил, что капитан Малинин записывает его показания.
— Да, немцы...— ответил он.— Но это не значит...
— Откуда брали детей? — перебил его Брунов.
— Сироты были у пас в Метелице, и женщины из соседних деревень приводили.
— И?..
— И приводили немцы.
— Так, так. Где брали еду?
— У нас было подсобное хозяйство, и еще — выделили из собранного колхозного урожая.
— И еще?
— Когда продуктов не хватало, помогали из комендатуры.
— Кто именно?
— Комендант Клаус Штубе.
— Экое милосердие...
— Какое там милосердие! Но неужели вы меня подозреваете... Это чудовищно! Я работал по заданию отряда!
— Сейчас я только вопросы задаю.— Брунов устало и с досадой, оттого что ему мешают, поглядел на Тимофея и продолжал: — Не торопитесь, дойдем и до отряда. Значит, вы подтверждаете, что немцы открыли детдом и подкармливали детей. Не скажете ли, для чего?
— Скажу. Они намеревались проводить с детьми какие-то медицинские эксперименты.
— Намеревались или проводили?
— Один раз. Взяли девять мальчиков, и после этого я ушел из детдома, и детдом больше не работал.
— Это я знаю. Но почему именно мальчиков?
— Понятия не имею. Когда я сообразил, для чего они приехали, дал детям команду разбегаться. Я знал, что в камышах они их не поймают... Хватали кто попадется...
— Значит, вы знали, для чего они приехали и для чего вся эта затея с детдомом?
— Нет, я ничего не знал. Я догадался, только когда они уже были во дворе, и то не знал, для чего именно забирают детей. Сначала подумал, что хотят увезти в Германию. Только назавтра все выяснилось с их грязными экспериментами.
— Почему вы взятие крови называете медицинским экспериментом? — спросил Брунов, пожимая плечами.
— Они не только кровь брали...— проговорил Тимофей хмуро.— Я это понял гораздо позже.
— Они не только кровь брали? —оживился Брунов.— А что же еше? Интересно... Продолжайте, продолжайте.
Тимофей рассказал все по порядку, как из опроса детей он узнал о каких-то странных уколах, о непонятном состоянии детей и о неожиданной, без всякой болезни, смерти двух мальчиков, о недавнем медицинском осмотре, безрезультатном и неутешительном. Майор слушал с интересом, видо было, что он этого не знал. Малинин не успевал записывать и несколько раз просил не торопиться. Тимофей же, рассказывая о детях, переживал все заново и потому спешил, путался, перескакивал с одного на другое.
— Что с остальными детьми? —спросил Брунов, когда он закончил.
— Живут в Метелице, в семьях. С виду здоровы, но, боюсь, это не так.
— Насчет детей мы уточним, а пока налицо следующее: организацией детдома занимались фашисты, они же назначили вас директором, они же привозили детей, которых вы принимали, и продукты, которые вы также принимали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177