А когда Мирзо Акрам отлежался, его взгромоздили на коня.
В полном изнеможении он достиг своего Бустона...
Стольничий и сотрапезник эмирского сына Яхшибек в глубине души неплохо относился к Мирзо Акраму, испытавшему на его глазах столь унизительные издевательства. Конечно, Яхшибек помнил подарки, которые Мирзо Акрам не раз подносил ему. Яхшибек хорошо знал также, что в государстве угодливых чиновников впавший сегодня в немилость завтра мог вновь оказаться возвышенным. Поэтому через несколько дней, пригласив к
себе богача домой, Яхшибек за добрым угощеньем сказал ему:
— Ты уж отчаянью предался? Напрасно! Не теряй надежды! Сделай моему господину какой-нибудь стоящий подарок, а остальное я уж как-нибудь улажу! После успешной поездки моего повелителя в Москву его высочество, наш благословенный эмир, стал принимать во внимание многие просьбы своего наследника-сына. Не поскупишься на подарок, тот скажет о нем своему родителю, сделает так, что тебя непременно назначат на доходную должность.
— О, если бы! — издал из своего сокрушенного сердца полный печали возглас Мирзо Акрам.— Да стану я прахом под стопами вашими, дорогой стольничий, дай бог дожить вам до ста лет. Вижу, вы мой искренний друг, мой попечитель! Если сбудется сказанное вами, я не оставлю вас недовольным!
— Сбудется, кори, да! Если, ублаготворяя господина, ты не забудешь и обо мне!..
Богатей рассыпался в заверениях и изъявлениях благодарности, прекрасно поняв, что в истоке предложения Яххпибека таится какой-либо намек, сделанный своему столышчему самим правителем Кермине.
Через два дня пятьсот золотых наличными поступили в казну правителя, а Яхшибеку сверх того досталось пятьдесят таких же монет. Чтобы сделать этот подарок, Мирзо Акрам продал чуть не половину принадлежавшего ему сада. Он не сомневался: жертва с лихвой окупится.
В скором времени по пыльным дорогам, огибая спадающие в пустыню горные кряжи, затем поднимаясь по тропинкам на перевалы, спускаясь в долины, припадая к водам шумливых рек, ночуя со всем своим семейством у местных богатеев в красивейших горных селениях, Мирзо Акрам в составе большого каравана перебирался далеко на юго-восток, приближаясь к древнему городу Кабадиану, расположенному над коричневой рекою Кафирниган,
Мирзо Акрам ехал в свите нового высокого правителя бекства Кабадиан — обширного, граничащего с владениями афганского падишаха. Богатей Мирзо Акрам был в этой свите не последним из важных лиц, ибо по праву, предоставленному эмиром своему беку,— выбрать и взять
с собою важнейших должностных лиц — был назначен на должность раиса — главы администрации столицы бекства. В этой должности Мирзо Акрам был утвержден верховным раисом благословенного стольного города Бухары, как верный раб и испытанный исполнитель государевых велений...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Но оставим на время Кабадиан, как уже оставили Кермине. Разговор сейчас пойдет еще об одном бекстве, завоеванном эмиром недавно,— о прекрасном, хоть и утратившем теперь свою независимость Бальджуане...
Нет, кажется, в мире мест, где климат был бы более усладительным, чем здесь — в былом княжестве, а ныне Бальджуанском бекстве,— в тесных горных долинах рек Хингоб, Сурхоб, Оби-Мазар, в туменах Ховалинга, Сари- Хосора, Кангута. Недаром эти местности, обильные растительностью, богатые множеством рек, ручьев, родников, называются горноводьем. От мягких холмов предгорий до скалистых, высочайших, вечно покрытых снегами и ледниками острозубчатых кряжей здесь, будто состязаясь в крутизне склонов, горы возносят ярусами все более узкие овраги, ущелья, речные террасы, иссеченные струями такой кристально-чистой воды, какую только в несбыточных мечтаньях могут представить себе жители Бухары, угнетаемой вихрями песчаной пустыни. Здесь, словно в заколдованной для грядущей райской жизни, отрешенной своим диким рельефом от внешнего мира стране, от начала весны до середины осени травы ярко-зелены и свежи, деревья мощноствольны, тенисты; удивительные сады дарят людям сочные, сладкие, ароматные яблоки, гранаты, персики, абрикосы, сливы, черешни и разноцветные сорта ягод шелковицы — белые, розовые, желтые, черные... Какой из поэтов Востока со времен глубокой древности не славил фрукты Бальджуана, Ховалинга, Кала-и-Хумба, Тавиль-Дары, Дарваза, счастливо расположившихся между льдами Памира и знойными песками Каракумов!
Только пахотною землей эта местность бедна — в обрывистых, словно всклокоченных, горах удобные для пахоты ровные площадки встречаются редко. Клочки зеленых посевов, разбросанные в беспорядке по склонам, подобны заплаткам на халате бедняка горца. Пшеницу, ячмень, просо, джугару земледельцы-дехкане чаще всего сеют, отмеривая семена тюбетейками: такой-то — говорят — в этом году посеял десять тюбетеек хлеба, а такой- то — пятнадцать!..
Кое-где горные реки и ручьи, русла которых проторены стихийно накрывшими их селевыми выносами — камне и грязепотоками, вырываются из разорванной сердцевины гор и стремглав, как сквозь зияющую брешь, впадают через тесное ущелье в долину...
После катастрофических камнепотоков все ущелье, а иногда на далекое расстояние вся долина остаются навеки покрытыми хаотически нагромоздившимися камнями, галькой, щебнем, спрессованной в монолитную массу глиной,— ни на коне не проехать, ни пешком пройти! Такие места у нас зовутся — сангоб. В этом словообразовании «санг» означает камень и «об» — поток или вода...
Одно из самых крупных таких ущелий на западной стороне долины реки Оби-Мазар называется Дара-и-Мухтор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146