Условия восставших так и не были высказаны беку. А ховалингскому управителю Абдукаюму Мирзо Акрам приказал вернуться в лагерь мятежников и, придумав какую-нибудь хитрость, вызволить оттуда хаджи Якуба с его спутниками.
И как ни трусил Абдукаюм, а ему пришлось вернуться в Тут-и-буни-Хайдар, по дороге хорошенько поразмыслив о том, как обмануть Восэ.
— Твои представители сидят в крепости, угощаются,— сказал он Восэ.— Правитель с ними совещается. Ему хочется, чтобы ты немного смягчил свои требования. Хаджи Якуб, как советник правителя, нужен им там, без него на совещании не обойтись, и без этих белобородых тоже! Правитель привык в каждом деле обсуждать все сообща с ними.
Восэ и все остальные повстанцы уже крайне беспокоились о судьбе отправленных ими гонцов, а теперь не знали: верить ли Абдукаюму или нет? Слова его были похожи на правду.
— Вы поезжайте,— сказал Восэ хажди Якубу.— А другие пусть останутся.
Хаджи Якуб с радостью сел на лошадь и мгновенно умчался. С ним уехал и Абдукаюм.
Едва они скрылись из виду, на тропе показались два всадника, скакавшие от селения Сурхакон. Все узнали Одину и размахивавшего ружьем Ризо.
«Что случилось, почему их двое, почему мчатся?» — повстанцы терялись в догадках. Подъехав к Тут-и-буни-Хайдару, Одина с трудом сдержал перед собравшейся толпой взмыленную лошадь и закричал:
— Восэ! Мы попались в ловушку. Бек нас запер! Нас били, Гуль-Курбана и Шарифа убили! Речь хаджи Якуба была обманом и подлой хитростью. Бек готовится бросить на нас солдат!
Глухо Зашумела толпа. Люди набросились на стариков — спутников хаджи Якуба, остававшихся здесь. В мгновение все трое погибли под ударами палок.
Ризо и Одина рассказали всем, что же произошло.
А произошло вот что.
Охранники некоторое время продержали Гуль-Курбана, Одину и Шарифа в темном подвале крепости, а потом двое вооруженных солдат повели их в тюрьму. Внизу, на площади перед крепостью, стоял отряд солдат. Тюрьма находилась по правую сторону площади, ее от глаз солдат закрывал небольшой холм. За холмом, как раз у дороги, по которой их вели в тюрьму, стоял Ризо с привязанными к дереву лошадьми, на которых его друзья примчались из лагеря Восэ. Увидев товарищей, ведомых со связанными за спиной руками, Ризо растерялся. Конвоируемые подошли ближе, Гуль-Курбан, приостановившись, подмигнул Ризо:
— Ризо! Вынь мою табакерку, заложи мне щепоточку табаку под язык.
Солдаты не стали возражать, потому что им и самим захотелось попользоваться толченым жевательным табаком. Ризо вытащил тыквенную табакерку из-за пояса Гуль-Курбана, отсыпал себе на ладонь и бросил ему в рот крупитчатого табаку. Солдаты взяли табакерку и по очереди заложили себе табак под язык. Ризо, воспользовавшись их беспечностью, в эту минуту незаметно перерезал острым ножиком веревки на руках Гуль-Курбана, а тот, продолжая держать руки за спиной, повернулся лицом к солдатам и, внезапно набросившись на ближайшего, сбил его с ног и выплюнул табак прямо ему в глаза. Тот схватился руками за глаза, а Ризо, набросившийся на второго солдата, подмял его под себя. Одина и Шариф, остававшиеся со связанными руками, тоже кинулись к лежащим солдатам и что было сил стали их пинать. Ризо успел и им перерезать веревки, и тогда все четверо, выбив из рук упавших солдат ружья, кинулись к лошадям, вскочили в седла и помчались.
На все это потребовалось несколько секунд, и все же возня на дороге была замечена, солдаты на площади услышали крики обезоруженных: «Держите! Держите!..» Открыв огонь, солдаты кинулись в погоню за беглецами. И тут Гуль-Курбану и Шарифу не повезло,— раненные, они вылетели из седел. Одина и Ризо, повернув к оврагу, выходящему к местечку Сурхакон, помчались дальше и вскоре выскочили к долине Сурхоба.
Восэ стало ясно, что времени на размышление больше не остается. Он принял окончательное решение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Восэ быстро сел на коня, за ним вспрыгнули в седла и все другие, — всадников было около двухсот. Пешие повстанцы, вооруженные дубинками, палками и рогатинами, следовали отдельным отрядом, стараясь не отставать Одного всадника Восэ послал к Саид-Мергену с приказом немедленно всей группой двигаться к мазару Бальджуана и там на возвышенности, затаясь, следить за крепостью и городом. Если же появятся солдаты — стрелять в них.
Не имеющему никакого понятия о военной науке и до битвы у Мазар-и-Додарака никогда не руководившему боем, Восэ пришлось прислушиваться только к голосу своего разума и действовать так, как велит чутье... Ему представлялось, что если солдаты нападут на повстанцев первыми, на открытом берегу реки, то его люди перед огнестрельным оружием солдат могут не устоять. Вот почему он заторопился до нападения врага войти со своим воинством в город: там, в узких улочках, среди деревьев, между домами, в путанице нанав, рытвин, бугров, оград, тысячная громада пеших и конных его людей не будет побеждена.
Восэ ничего не знал о пятидесяти гиссарских солдатах, засевших под предводительством додхо Раджаба за мазаром Бальджуана.
Правитель же начал действовать в соответствии с составленным им планом: в то время как хаджи Якуб отвлекал разговорами повстанцев и затем, тюка повстанцы ждали результатов переговоров своих представителей в крепости, прибывшие и успевшие отдохнуть гиссарцы по приказанию Мирзо Акрама, прикрываясь прибрежной рощей, подобрались к мазару Бальджуана и, незамеченные, засели там. В самой же крепости и в Предместье города — селении Туркон — солдаты бека тоже готовились к бою.
На полном скаку промчались конники Восэ вдоль селения Сар-и-Мазар к переправе через Сурхоб (река как раз против мазара делилась на три рукава, и переправиться вброд здесь было не трудно).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146