— Неисповедимы пути господни.
— А Иномджан оказался парнем с честью. Я бы тоже убил такую.
Высказав все, что пришло на ум, люди снова обратились к Восэ:
—- Что ж ты теперь собираешься делать, раб божий?
— Пойду к себе на родину, долой.
— Уж очень ты отощал... Как ты пойдешь такой?
— Из подземелья вы вышел, а под солнечными лучами свободны все пути,— сказал Восэ, чью смелость и веру никакая тюрьма не смогла сломить.
Среди прихожан оказался и их имам. Он слушал молча, а теперь молвил такое слово:
— Человек на чужбине перенес испытания, не найдется ли среди нас благодетель, который взял бы его к себе домой, поухаживал за ним дня два-три, чтобы познавший свободу немного пришел в себя?
Подумав, что милосердный советник почему-то сам не захотел стать таким благодетелем, а искал его среди прихожан, Восэ с усмешкой сказал:
— Не беспокойтесь, премудрый! Я немного отдохну, а потом сам найду как поступить.
— Ты что же, будешь нищенствовать? Пожалуй, нищенство — это не грех на чужбине,— «благословил» Восэ духовник.
Но, хоть и обессиленный голодовкой, Восэ не собирался нищенствовать; пятнадцатидневное тюремное заключение не могло сломить его гордость. Он удержал готовое было сорваться с языка резкое слово, сказав священнослужителю:
— Досточтимый! Не так уж я немощен, чтобы нищенствовать. Умею кое-что делать. Найду себе честным трудом кусок хлеба. Если кто-нибудь из этих братьев наймет меня для любой работы, пойду. Заработаю на дорожные расходы, и хватит.
По лицам окружающих Восэ заметил, что ответ его всем понравился.
— Ты что умеешь делать? — спросил один из них.
— Я, братец, пахарь. Пахать на волах, косить, молотить — это мое дело. Могу и масло выжимать. Могу перетаскивать грузы, класть камень и штукатурить, ухаживать за лошадьми.
— Молодец,— одобрил какой-то старик,— ты человек с достоинством. Если будешь таким бодрым и сильным по духу, то, бог даст, не окажешься униженным.
Пожилой мужчина, который, судя по цвету лица, словно закаленного в огне, и черным пальцам, был кузнецом, сказал:
— Пойдем со мной! У меня есть комнатенка у ворот, ты поживи в ней сначала два-три дня, приди в себя, а там что-нибудь получится.
...Восэ устроился в доме этого человека, который оказался не кузнецом, а мастером по обжигу кирпича. Один из жителей принес Восэ подержанный полосатый халат, другой — нижнее белье из грубой домотканки, третий — тюбетейку, четвертый — поясной платок. Цирюльник с улицы, на которой жил приютивший Восэ ремесленник, побрил ему голову. Дальние и близкие соседи приносили каждый день хлеб, чай, кислое молоко, чашку или полташки какой-нибудь горячей пищи.
Уже на второй день Восэ не сиделось в своей комнатенке, он вышел из дома и направился к печи для обжига кирпичей, расположенной на окраине города. Там он стал помогать мастерам-кирпичникам.
Спустя неделю он уже вполне пришел в себя. Кирпич делали для какого-то богача, чьи засеянные хлебами земли лежали между Шахрисябзом и Китабом. Там строился его дом. Вместе с тремя другими поденщиками Восэ подрядился сжать зерновые на большом участке и приступил к работе. Жнецы устроили себе там шалаш, жили в нем; богач присылал им по утрам хлеб, кислое молоко, в полдень — по суповой чашке горячей пищи, а вечером они сами варили себе крупяную кашу или пекли хлеб в сковороде на углях.
Работа на открытом воздухе, достаточная еда, чистая родниковая вода, которую пили жнецы, благотворно подействовали на здоровье Восэ. С каждым днем он чувствовал себя лучше, силы быстро восстанавливались.
Жатва была закончена за десять дней. Получив у богача за работу двадцать тенег, Восэ вернулся в город.
Теперь можно было возвращаться в горы! Беглый Назир, прослышав о том, что подлинный убийца обнаружен и казнен, конечно, вернется в Бальджуан.
Восэ очень соскучился по родине, по семье. Никогда еще не были так милы ему отчий край, горы, ущелья с водопадами, чистый воздух Бальджуана. Встретив в городе поденщиков из Гиссара, Куляба, Бальджуана, он каждого из них со слезами на глазах обнял, словно родных братьев. Но эти поденщики принесли нерадостные вести: в горах весеннюю пшеницу поела саранча, а озимая в большинстве мест сгорела от зноя: в этот год дождей выпало крайне мало. Опять засуха. Восэ забеспокоился: если дома посевы зерна погибли, то как живет его семья? Опять питаться травой, жмыхом?
Земляки посоветовали Восэ не спешить с возвращением в горы — поработать в этом краю, возвращаться, когда накопит денег.
Этот совет пришелся Восэ по душе. Через своих приятелей — мастеров-кирпичников и жнецов — он помог землякам-поденщикам подыскать заработок. Одни из них пошли жать и молотить хлеба, другие — колоть и носить дрова, рыть поливные канавы, третьи — мять и кроить овчину, чинить караванщикам вьючные седла, шить торбы, тачать сыромятную обувь...
Сам Восэ тоже собирался снова наняться на жнитво, но тут возникло новое, необычное дело. Друзьям Восэ стало известно, что в Шахрисябзском бекстве работает приехавшая из Ташкента и Самарканда для борьбы с саранчой группа русских людей. Они посыпают каким-то зеленоватого цвета порошком — ядом — поля и дороги на путях нашествия саранчи, а кое-где сыплют этот яд прямо на приземлившуюся саранчу и так уничтожают ее. Эти люди работу свою уже закончили, и теперь им нужны два- три человека для прогона их лошадей и грузов обратно в Самарканд.
Знакомый мастер по обжигу кирпича, по просьбе Восэ, повел его к русским людям, Восэ нанялся к ним на работу. Кроме дорожного провианта ему и его товарищам— шахрисябзцам — была обещана плата по пяти рублей русскими деньгами за трехсуточный путь до Самарканда большие по тем временам деньги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146