Откуда? — спросил Остонакул.
—-- Местный он...— Мирзо Акрам помолчал, развязал поясной платок, вытер струившийся по лицу и шее пот. Жара в шатре, разбитом под листвою могучего платана, была такая, что в нем нечем было дышать, и оба собеседника обливались потом.— Это маслодел из селения Дара-и-Мухтор. Я хорошо знаю этого нечестивца, в прошлом году, когда я держал путь из Кабадиана в Бухару, он, попутно шедший в Шахрисябз, был мною принят конюхом.
— А что ему было надо в Шахрисябзе?
Брат у него там что-то натворил и попал в тюрьму, этот проклятый собрался туда проведать его.
Остонакул на миг перестал перебирать четки, что-то припоминая.
м Это когда было? Весной?
Да, досточтимый, в прошлом году весной, к лету уже.
Неужели он тот самый горец в рваной сыромятной одежде, что так дерзостно остановил меня на дороге в Каршах и жаловался на арест своего брата?» — подумал Остонакул.
Ас вами он до какого места доехал?
— До Каршей, досточтимый. Там я его отпустил. Как
раз в то время вы изволили , выехать из Шахрисябза в Карши, предоставляя себя к услугам его высочества. Этот Восэ, узнав о вашем приезде, намеревался встретиться с вами, подать жалобу на якобы несправедливый арест его брата.
Теперь Остонакул уверился, что Восэ — тот самый горец, и очень смутно припомнил его внешность: мужчина дородный, дюжий, мускулистый, черная борода, большие глаза, горящий взгляд... «Как смело он тогда вышел на середину дороги, как стойко сопротивлялся охранникам! Их было много, он — один, а им не удалось задержать его. И со мной разговаривал без страха, без подобострастия. Мне он тогда понравился. А теперь он вожак всех восставших, опасный враг. Пожалуй, не удивительно. А этот кисляй говорит: шайка воров, разбойников. Врет! И отлично ведь знает, что я понимаю его вранье!...Была бы шайка воров, не гонялись бы за ней столько времени тысяцкий с полусотней солдат!.. Нет, события гораздо серьезнее, чем этот льстец пытается мне изобразить...» Остонакул,. однако, ничем не выдал своих размышлений.-Иенытывая Мирзо Акрама, спокойно спросил:
— Почему вы не послали в погоню за ним своего караулбеги Давлята с его солдатами?
— Крепость и сам город Бальджуан оставить без солдат? Разве это не было бы опасно, досточтимый, если в окрестностях разбойничает шайка воров и убийц? Я подумал: мало ли что? Ведь, выбрав подходящий момент, могли бы напасть, натворить в Бальджуане дел.
Слуги внесли в шатер шашлык и хлеб. Остонакул и Мирзо Акрам несколько минут в молчании поглощали пищу. Остонакул думал о том, что своим последним ответом Мирзо Акрам только нечаянно подтвердил все его худшие предположения и донесения тайных агентов. А правитель Бальджуана, не догадываясь о ходе- мыслей Остонакула, стал, насмехаясь, рассказывать, как Восэ убегал от тысяцкого из ущелья в ущелье, из села в село, как уговаривал людей заготовлять длинные палки и по ночам следить за вершиной горы Сурх-Сакау, чтобы, увидев там сигнальный костер, всем вместе двинуться на Бальджуан, захватить город и крепость.
— Подумать только, чего захотелось этому наглецу: па вооруженный ружьями гарнизон крепости напасть с палками!
Остонакул молчал, а Мирзо Акрам хвастался все более...
Его разглагольствования прервал вбежавший в шатер приближенный кушбеги:
— Из Бальджуана гонец! Говорит, что-то должен сообщить почтенному правителю!
В шатер вошел усатый десятский из отряда Саидкула — неуклюжий, с покрасневшими от пыли глазами. Мирзо Акраму он был знаком,— неделю назад правитель отослал его с другими шестью солдатами в отряд Саидкула.
— Досточтимый! Мы вчера дрались с Восэ в Чорбоге,— торопливо заговорил он, стоя на пороге и загораживая огромным своим телом свет.— Восставших было много, нас мало. Тысяцкий Саидкул убит. Меня послал к вам караулбеги Давлят, сказал: «Господина бека найдешь в Нуреке!»
Не сводя глаз с говорящего, Мирзо Акрам непроизвольно вытер руки о скатерть. Пища встала комком в его горле, он словно окаменел, замер не дыша. Схватившись за горло, не своим голосом выкрикнул:
— А Восэ, Восэ! Восэ вы поймали или нет?
— Нас... нас было мало, а врагов много...— запинаясь повторил гонец. — Наших человек десять — двенадцать убито... И ранены... Ночь была темной... Ночь была тем- пой...— не отрывая глаз от земли, повторил гонец.
Его невразумительное донесение и подавленный вид объяснили и правителю Бальджуана и кушбеги все: несомненно, погиб не только тысяцкий, но разгромлен весь его отряд.
«Вот и случилось то, чего я так боялся!» — промелькнуло в мыслях Мирзо Акрама.
Кушбеги насмешливо посмотрел на Мирзо Акрама. Взгляд Остонакула был для правителя словно кинжал у горла. С презрением глядя на гонца, Остонакул спросил:
— Что, струсили? Сбежали? Поле боя осталось за Восэ?
Десятский от стыда и страха весь покрылся потом. Едва преодолев связавшую язык немоту, прошептал:
— Их... врагов... было в десять раз больше нас...
Рукой, на которой висели четки, Остонакул указал ему
на дверь:
— Иди! Убирайся!
В растерянности, пятясь, десятский исчез за порогом шатра.
В тишине, воцарившейся после его ухода, Мирзо Акрам почувствовал себя, как узник перед казнью. Легчайшее постукивание перебираемых Остонакулом четок казалось ему звуком оттачиваемого палачом ножа.
— Господин! Вот уж такого злополучного события раб ваш никак не предвидел,— заискивающе заговорил он.— Я опозорен перед его высочеством и перед вами. Виноват, заслужил всяческое порицание. Готов к любому наказанию, какому вы сочтете нужным подвергнуть меня. Но если на то будет ваша милость, если вы и на этот раз простите меня,— вот я сижу за предложенным вами угощением, клянусь вам этим хлебом-солью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146