После богослужения, по обряду, все отправились к могиле святого, прочитали благословение, приложились руками к «камню желаний» — каменной плите, до блеска отполированной множеством прикосновений, и затем огладили освященными таким образом ладонями свои глаза, лица.
То, что произошло после этой церемонии, утомило и огорчило приехавших из Кермине гораздо больше, чем бессонница и дорожные мучения. Прежде всего, тридцать два шейха, не удовлетворившись десятью тысячами тенег, которые им вручили по обету в дар от престолонаследника, истребовали с каждого из паломников, в зависимости от чина и положения, от четырех-пяти до двухсот — трехсот монет! Когда же приехавшие из Кермине, собираясь продолжить свой "путь, направились к внешним воротам, то тут на них внезапно налетела толпа дервишей и нищих мазара. Жили они не только в обители, но и в лачугах, у которых вместо дверей были дыры, напоминающие лазы в пещеру или отверстия глинобитных, вмазанных в землю печей. Как только свита наследника направилась к воротам, из этих дыр повылезали сотни калек и убогих, словно это были змеи и крысы, чьи норы затопила вода. В один миг проход был заполнен, закупорен ими. Плешивые и слепые, одетые в лохмотья калеки, паралитики, древние старухи, какие-то человекоподобные существа с ввалившимися глазами, провалившимися носами и беззубыми ртами, похожими на настенные птичьи гнезда, с изъязвленными руками и ногами, лицами и шеями, напоминающими налепленные на глинобитную ограду навозные лепешки, грязные и дурно пахнущие, они облепили путников. Они обступили также и Абдул Ахада и все как один стали голосить, стеная и плача, будто в доме покойника: «Наследник! Наследник! Эмирский сын! Окажите милость, дай бог, чтобы ваше паломничество прошло хорошо! Да поддержит вас святой Бахауддин! Да стать вам покорителем
мира!» С этими словами они протягивали свои грязные в язвах руки чуть ли не до бороды Абдул Ахада, тянули его за полы и рукава халата. В этот момент у наследника не оказалось при себе денег, чтобы пошвырять их в толпу; он стоял растерянный в гуще нищих и не мог, сжатый ими, пошевелиться. Откуда-то со стороны появились слуги и солдаты, стали беспощадно бить нищих плетками и прикладами ружей, но те не отходили от наследника трона. Наконец один из его приближенных крикнул: Вот, берите и молитесь за моего повелителя!
С этими словами он вынул кошелек с деньгами и высыпал содержимое на головы нищих. Те кинулись собирать деньги и выпустили полы халата наследника. А он, забыв степенность и важность, поспешно выбрался из толпы. Свалка, драка и потасовка среди нищих из-за каждой монеты напоминали картину дерущихся из-за кости собак. Сильный вырывал монету из рук слабого. Неподвижный паралитик в разгар потасовки поднял с земли теньгу и бросил ее себе в рот, а другой нищий, с силой открыв ему рот, вытащил оттуда монету. Какой-то другой нищий, больно укусив кулак того, выхватил добычу. Спутники наследника трона, спешившиеся в клокотавшей толпе нищих, с трудом и мучениями пробивали себе дорогу.
Стремянные и конюхи ждали с оседланными лошадьми за обителью дервишей. Пока их хозяева высвободили себя из рук надоедливых и злобных нищих и, отряхнув пыль с одежды, собрались вместе, прошло с полчаса. Все быстро сели на лошадей и вслед за Абдул Ахадом пустились в путь.
Впереди огромной кавалькады быстро ехали стремянные в белых чалмах и разноцветных халатах, опоясанные широкими бархатными кушаками, держа в руках длинные палки.
За ними следовал Абдул Ахад в синем вышитом золотом халате, украшенном драгоценными камнями, в белой чалме, также украшенной жемчугами и другими драгоценными камнями. На поясе у него теперь висел меч с рубинами и изумрудами на эфесе, вложенный в отделанные золотом ножны. Оголовье белого коня также блистало золотом. Двое стремянных ехали по обе стороны наследника, держа в руках повод его коня.
С такой торжественностью наследник въехал в столицу и, проследовав по проспекту до площади Чорсу, направился к цитадели. Он ехал, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на толпы зрителей, сплошь с двух сторон заполнивших проспект. Он был важен и напыщен, словно возвращался из победоносного похода, покорив десять стран. Горожане гудели и шумели, возгласы и крики ч становились все громче; непонятно было, что выкрикивала толпа: поздравляют наследника, а может быть, ругают и проклинают? В некоторых местах охранники оттесняли людей в сторону, били их по головам палками и плетками. Обстановка напоминала картину въезда в город чужеземного победителя, ведущего за собой войско.
Как только Абдул Ахад въехал в цитадель, он приказал как можно скорее похоронить отца. Пребывание во дворце даже мертвого бывшего эмира Музаффара мешало молодому Абдул Ахаду чувствовать себя полновластным повелителем.
Приказ был тотчас выполнен. Покойника в спешке отвезли в центр города, туда, где на возвышенности находится кладбище эмиров «Ишони Имло». Там, неподалеку от единственного в столице источника чистой воды, называемого родником Аюба, тело Музаффара предали земле. За гробом Музаффара не шли ни наследник трона", ни кто- либо другой из его сыновей.
Абдул Ахад провел в цитадели три дня, предаваясь радостям и увеселениям. На четвертый день, проснувшись поздно после ночи, проведенной в попойке, танцах и песнях с красивыми юношами, он вышел на веранду дворца, где находился эмирский трон. Голова Абдул Ахада была" тяжела от хмеля, глаза мутны. Появления наследника во дворе стоя ждало человек четыреста крупных чиновников, командиров его армии, глав узбекских племен, высшего духовенства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146