он тоже всегда молчал, зато красно
и убедительно говорил его меч-кладенец.
Ц Таперича надо и раздумать, Ц вставил один видный парень из толпы. Ц С
кажи, Чурчила, на какую сторону более склоняется твое ретивое?
Ц Вестимо, к родине лежит, Ц твердо ответил он, Ц и за нее куда придется,
в огонь или в воду, в гору или в пропасть, за кем бежать и кого встречать, Ц
я всюду готов.
Ц А мы за тобой! Ц воскликнули окружающие. Ц Хватайся, ребята, за палку,
кинем жребий, кому достанется быть его подручным…
Ц Постойте, не спешите, ваша речь впереди, Ц остановил их старик и, обрат
ившись к Чурчиле, расправил свою бороду и сказал с ударением. Ц Ты, права
я рука новгородской дружины, смекни-ка, сколько соберется на твой клич, мо
жно ли рискнуть так, что была не была? Понимаешь ты меня Ц к добру ли будет?

Чурчила молчал.
Старик пристально посмотрел на него и добавил:
Ц Ведомо ли тебе, что весть залетела недобрая в нашу сторону? Московская
гроза, вишь, хочет разразиться над нами мечами и стрелами, достанется и на
наш пай.
Ц Так вы об этом призадумались, об этом разболтали языком вечевого коло
кола? Ц вместо ответа, с презрительным равнодушием спросил Чурчила. Ц Я
ходил в Чертову лощину, ломался там с медведем, захотелось к зиме новую шу
бу на плечи, али полость к пошевням, так мне недосужно было разбирать да пр
ислушиваться: о чем перекоряются между собой степенные посадники.
Ц Подай, вишь, Москве на огнеметы
Пушки.
перелить наш колокол, да на сожженные законные грамоты наши, а посл
е…
Ц Широко шагают, Ц вспыхнул Чурчила, прервав старика, Ц не видали мы их
брата-супостата. Что нам вече Ц тинистое болото, в котором квакают лягуш
ки, что им вздумается. За пригоршню золота да за десяток ядер отступятся о
т прав своих. Так что же вы, братцы, не рассудите до сих пор, Ц окинул он все
х быстрым огневым ответным взглядом. Ц Мы-то что-ж? Пусть их звонят, и кол
околом и языками… Нам то любо. Слышь, трезвонят. Вот так, качай во всю и прип
ляснуть можно!.. Что уж давно звонили?.. А свыклись мы с этим раздольным голо
сом: так и подступает к сердцу смертная охота рвануться на целую ватагу,
Ц а то ведь и мертвым стало не в чем позавидовать живым. Облежались мы до
пролежней без всякого дела… Давайте же руки, братцы, жмите крепче, до слез
. Пусть бояре хитроумничают, а мы затеем свое дело… Кто за мной?
Ц Мы все за тобой, удалой молодец! Ц закричал народ, Ц пойдем мечи остри
ть!
Толпа с воинственным криком кинулась вслед за Чурчилой, почти бежавшим п
о площади.
Ц Прямой сокол, Ц заметил, глядя ему вслед старик, Ц ретивое у него добр
ое, горячо предан родине… Кабы в стадо его не мешались бы козлы да овцы пар
шивые, да кабы не щипала его молодецкое сердце зазнобушка, Ц он бы и сата
ну добыл, он бы и ему перехватил горло могучей рукой так же легко, как сдер
нул бы с нее широкую варежку.

VII. Вече

На вече, между тем, в обширной четырехугольной храмине, за невысоким, но дл
инным столом, покрытым парчовой скатертью с золотыми кистями и бахромой
, сидели: князь Гребенка-Шуйский, тысяцкий, посадники и бояре, а за другим
Ц гости, житые и прожитые люди.
На столах были накиданы развернутые столбцы законов, договорных и разны
х крестоцеловальных грамот. Не всех желающих видеть это собрание, слышат
ь совещание допускали внутрь веча, так как там уже и без того было тесно.
Два копейщика с секирами в руках охраняли двери, около которых на дворе и
на площади, как мы уже видели, толпилось громадное количество народа.
Князи Василий Шуйский-Гребенка с тысяцким Есиповым, в бархатных кожухах
с серебряными застежками, сидели на почетном месте в середине стола, воз
ле них по обе стороны помещались посадники Фома, Кирилл и другие.
Марфа, важно раскинувшись на скамье с задком, в дорогом кокошнике, горяще
м алмазами и другими драгоценными камнями, в штофном струистом сарафане
, в богатых запястьях и в длинных жемчужных серьгах, с головой полуприкры
той шелковым с золотой оторочкой покрывалом, сидела по правую сторону ме
жду бояр; рядом с ней помещалась Настасья Ивановна, в парчовом повойнике,
тоже украшенном самоцветными камнями, в покрывале, шитом золотом по черв
ачному атласу, и в сарафане, опушенном голубой камкой. Сзади них стоял Бол
еслав Зверженовский, в темно-гвоздичном полукафтане, обложенном серебр
яной нитью.
Вокруг них толпился народ, успевший проникнуть в храмину. Подьячий Родьк
а Косой, как кликали его бояре, чинно стоял в углу первого стола и по мере н
адобности раскапывал столбцы и, сыскав нужное, прочитывал вслух всему со
бранию написанное. Давно уже шел спор о «черной, или народной, дани». Миром
положено было собрать двойную и умилостивить ею великого князя. Такого
мнения было большинство голосов.
Возражать встала Марфа Борецкая.
Ц Честные бояре и посадники! Ц сказала она. Ц Думаете ли вы этим или чем
другим, даже кровью наших граждан, залить ярость ненасытного? Ему хочетс
я самосуда, а этой беды руками не разведешь, особенно не вооруженными.
Ц Этого мы и в уме не хотим держать! Ц прервал ее Василий Шуйский, ее личн
ый враг, но и верный сын своей родины. Ц Разве его меч не налегал уже на наш
и стены и тела? Я подаю свой голос против этого, так как служу отечеству.
Ц Он не служит, а подслуживает! Ц шепнул Марфе Зверженовский.
Последнюю обдало, как варом, несогласие сие с ней Шуйского.
Ц Князь, Ц воскликнула та, сверкнув глазами. Ц К чему же и на что употре
бляешь ты свое мужество и ум? Враг не за плечами, а за горами, а ты уже помышл
яешь о подданстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77