Шершавый».
Далее были прочтены скрепы сановника Назария и дьяка Захария.
Когда посадник окончил чтение этой грамоты, несколько минут народ храни
л молчание ужаса, затем уже послышался глухой ропот:
Ц Это все бояре да посадники мудрят, якшаются с москвитянами, одаряются
ими и тайком от нас обсылаются вестями да записями!
Ц Зачем же вече-то установлено, как не про всех? Что мы черных сотен слобо
д людишки, так нам и не поверяют умыслы свои! Вот от белых-то и замарались! Д
ело вышло на разлад, так наши же руки и тянут жар загребать! Ц слышались т
ам и тут возгласы.
Ц Как бы не так! Что сами заварили, пусть сами и расхлебывают! Ц крикнул ч
ей-то зычный голос.
Ц Кто отвращает лицо свое от блеска меча вражеского, тот недостоин назы
ваться гражданином Новгорода Великого! Ц возвысил голос архиепископ.
Ц Но дело в том. Прение наше должно совершиться во льготу отчизне, иначе м
есть Божия над нами!
Ц Владыко святый! Ц начал тысяцкий Есипов. Ц Ты сам видишь, что всю судн
ую власть забирает себе наместник великокняжеский. Когда это бывало? Ког
да новгородцы так низко клонили свои шеи, как теперь перед правителем мо
сковским? Когда язык наш осквернялся доносами ложными, кто из нас был про
давцом своего отечества? Упадыш? Казнь Божия совершилась над ним! Так да п
огибнут новые предатели Ц Назарий и Захарам. Мы выставляли князю москов
скому его оскорбителей, выставь и он нам наших!
Ц Вестимо так, требуем этого по договорным грамотам! Ц раздались народ
ные крики.
Ц Постойте, выслушайте меня, или же я слагаю теперь же сан свой с себя! Ц
заговорил Феофил, возвышая голос, заглушаемый народом.
Из уважения к пастырю душ воцарилось молчание.
Архиепископ заговорил:
Ц Чьи очи из вас не зрели бедствия, унижения и срама отечества в недавнем
времени? Чей слух не был раздираем воплями соотечественников Ц братий
ваших? Чье сердце, содрогаясь, не соболезновало в те тяжкие времена? Ваша к
ровь не совсем еще высохла на стенах крепостных, и вы, кичливые, опять стан
овитесь доступны гордости, самонадеянности и непослушанию; опять даете
пищу мечу вражескому, опять хотите утолить жажду его собственной кровью
! Проклят тот, кто неправедную силу не отражает силой, но вдвое тот Ц кто п
ротивится правоте.
Ц Владыко святый, да видит Бог, мы неповинны. Ты сам видишь, на нас налгали
. Между нами предатели, Иуды! Так бы и Литва не поступила! Ц снова закричал
народ.
Ц Дети мои, Ц кротко и величественно отвечал Феофил, Ц сознавайтесь, ч
ашу горшую должны допить вы за прошедшую вину свою ни чем неискупимую. Не
ропщите же, но допивайте ее. Презренные наушники зло хитрят над вами: откл
оните от их наветов слух свой, будьте терпеливы и предайтесь на волю Пров
идения. Мы обошлемся сперва с князем, обвиним предателей и поклонимся ем
у; предатели же будут наказаны собственным и грозным судом своей совести
, а от нас да будут они преданы анафеме! Пойдемте же, преклоните колени пер
ед престолом Всевышнего: это будет священным началом нашего дела!
Он снял клобук, благоговейно перекрестился и пошел.
Ц Анафема изменникам! Ц торжественно воскликнул клир.
Ц Анафема! Да будут преданы анафеме изменники Ц предатели отечества!
Ц подхватил народ и в стройном порядке отправился за своим духовным вла
дыкой.
Величественную и стройную картину представлял из себя храм святой Софи
и, основанный князем Владимирским, сыном Ярослава Великого, оставшийся д
оныне единственным памятником древнего Новгорода, когда благочестивый
архиепископ, облаченный в крещатую ризу, с паствой своей преклонил коле
на перед алтарем и клир умилительно запел молитву: «Царю небесный».
По окончании ее Феофил вдохновенно произнес:
Ц Царь небесный услышит нас, когда мы докончим благословенное начало, н
о гром Его не замедлит разразиться в противных поступках. Опять повторяю
вам: будьте кротки и терпеливы. Видите ли вы в куполе образ Спасителя со с
жатой десницей вместо благословляющей? «Аз-бо Ц вещал глас писавшему с
ию икону, Ц в сей руце Моей держу Великий Новгород; когда же сия рука Моя р
аспространится, тогда будет и граду сему окончание».
Растроганный народ начал молиться почивающим в храме мощам святителя Н
икиты, печерского затворника; благоверного князя Владимира Ярославича
и святой благоверной княгини Анны, матери его; приложился к Евангелию, пи
санному святым Пименом, и иконам Всемилостивого Спаса и премудрости Бож
ьей Ц Петра и Павла, затем вышел на паперть, поклонился праху архиерея Ио
акима и, освобожденный и успокоенный пастырским словом, мирно разошелся
по домам.

II. В тереме Марфы

Темная ночь давно уже повисла над землей… Луна была задернута дождевыми
облаками, и ни одна звездочка не блестела на небосклоне, казалось, окутан
ном траурной пеленой. Могильная тишина, как бы сговорившись с мраком, вне
дрилась в Новгороде, кипящем обыкновенно деятельностью и народом. Давно
уж сковала она его жителей безмятежным сном, и лишь изредка ветер, как бы п
роснувшись, встряхивал ветками деревьев, шевелил ставнями домов и опять
замирал.
Вся Никитская улица с своими домами, балаганами и лачужками утопала в не
проницаемом мраке. Только в самом конце ее, в продолговатом окошке высок
ого терема, обращенном во двор, мелькал огонек. Терем этот отличался от др
угих особенным искусством и красотой в постройке, а потому назывался «Чу
дным теремом».
Его окружал на большое пространство высокий забор с зубцами, а широкие д
ощатые ворота, запертые огромным засовом, заграждали вход на обширный дв
ор;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77