Ц «От Веча Великого Новгорода к Великому Князю Московскому и проч. отве
тная грамота:
«Кланяемся тебе, Господину нашему, Князю Великому, а государем не зовем. С
уд твоим наместникам оставляем на стороне, на Городище, и по прежним изве
стным тебе условиям; дозволяем им править делами нашими, вместе с нашими
посадниками и боярами, но твоего суда полного и тиунов твоих не допускае
м и дворища Ярославлева тебе не даем; хотим же жить с тобою, Господином, хл
ебосольно, согласно, любезно, по договору, утвержденному с обоих сторон п
о Коростыне, в недавнем времени».
«Кто же тебе предлагает быть государем нашим, Великого Новгорода, тех са
мих ведаешь, и то, как подобает наказывать за криводушие. Мы здесь также уп
равились со своими предателями, и ты не взыскивай с нас за самосуд, данный
нам предком твоим, Ярославом Великим, каковым мы нынче и воспользовались
, сиречь, в силу оного дозволения, не преступая нашей к тебе чтимости и пок
орности».
«Молим и взываем к тебе, Господин, всеусердно и всеуниженно: держи нас по с
тарине, по крестному целованию; и мы всегда будем верными слугами тебе, и о
тчизне твоей Великому Новгороду».
Руки приложили: владыка Великого Новгорода, архиепископ Феофил, тысяцки
й Ксенофонт Есипов, новоизбранник дьяк Тит, по реклу Остапов и проч.
Ц А если Иоанну не понравится наше послание? Ц заметил князь Шуйский,
Ц чего должны ожидать тогда?
Ц Битвы, Ц почти в один голос отвечали Есипов, Фома, Кирилл и другие.
Архиепископ задумчиво молчал. Он чувствовал, что не уговорить ему своих
сограждан к безусловному подданству, да и самому тяжело было решить все
лишь в пользу Иоанна.
Ц Но в силах ли мы бороться с ним? Ц понизив до шепота голос, промолвил дь
як Ксенофонт.
Никто не отвечал.
Ц А уж когда он одолеет нас, Ц прибавил он, Ц много резни будет, досыта н
асытится меч его кровью новгородской. Надобно чем-нибудь отвести эту гр
озу великую, черную…
Ц Красную, кровавую и непреодолимую, Ц продолжал его мысль посадник Фо
ма. Ц На нас она покатится, над нами и разразится! Тогда я первый не скрыва
ю своего намерения поддаться Литве.
Молодой парень, слушавший с прочим народом мнения бояр, стоял в углу храм
а и давно уже с досады кусал губы и рвал оторочку своей шапки.
Последние слова о подданстве Литве, произнесенные Фомой, заставили его в
здрогнуть. Он сбросил с себя охабень и быстро вышел вперед, окинул всех пр
исутствующих орлиным взглядом своих глаз, сверкающих и блестящих, как по
лированный лист.
Ц Владыко святой, Ц начал он взволнованным голосом, Ц и вы все, разумны
е, советные мужики новгородские, надежда, опора наша, неужели вы хотите оп
ять пустить этих хищников литовцев в недра нашей отчизны? Скажите-ка, кто
защитит ее теперь от них, или от самих вас? Разве они не обнажили уже не раз
перед вами черноту души своей, и разве руки наши слабы держать меч за себя
, чтобы допускать еще завязнуть в этом деле лапами хитрых пришельцев?
Ц Мальчик! Ц возразил ему Фома с заметным неудовольствием, Ц что же ты
нашел противного в литовцах, что у них волчьи зубы или лисьи хвосты?
Ц И то, и другое, чтимый муж, если хочешь, чтобы мальчик вразумил твои седи
ны! Ц отвечал ему гордо молодец.
Ц Чурчила, ты забываешься, так иди же вон отсюда немедленно! Ц закричал
и в один голос Фома и Кирилл.
Ц Уйду и унесу с собой ретивое, которое бьется любовью к родине так же си
льно, как рука эта будет вертеть головы ваших заступников Ц челядинцев,
и это так же верно, как то, что я называюсь Чурчилой! Ц сказал пристыженны
й и взбешенный витязь Новгорода и, натянув голицу свою, сжал кулак и быстр
ыми шагами вышел из веча.
Ц Я говорил тебе, что этот мальчик вреден и языком и кулаком своим Новгор
оду. Слава Богу, что я это узнал вовремя! Ц заметил нахмурившись Фома Кир
иллу.
Ц Он пылок, но добр. Однако здесь не время и не место объясняться о нем; теп
ерь приходится всякому думать о себе, Ц с досадой ответил ему Кирилл.
Ц На сей раз довольно! Ц сказал владыко, вставая со своего места.
На его лице ясно отпечатывались следы глубоких дум.
Все встали за ним.
Колокол ударил несколько раз, означая окончание заседания, и народ, треп
етно, с каким-то вещим, недобрым предчувствием смотрел на бояр, тихо и зад
умчиво расходящихся по домам.

XI. На берегу Волхова

Ярко и весело светил месяц на землю, звездочки при нем чуть искрились, то п
ропадали, то снова сверкали в темной синеве горизонта, как резвые рыбки в
чистой воде блистают своей серебристой чешуей.
В Новгороде ярко горели огни, но мрак вечера давно уже сгущался; наступил
а ночь, светлая, роскошная. Огни один за другим стали потухать, и скоро веч
но живой город, слившись с горизонтом в один бледный свет, затих и заснул.

На берегу реки Волхова сидел, пригорюнившись, добрый молодец. С правой ст
ороны его стоял оседланный конь и бил копытами о землю, потряхивая и звен
я сбруей, слева Ц воткнуто было копье, на котором развевалась грива хвос
татого стального шишака; сам он был вооружен широким двуострым мечом, ви
севшим на стальной цепочке, прикрепленной к кушаку, чугунные перчатки, к
рест-на-крест сложенные, лежали на его коленях; через плечо висел у него н
а шнурке маленький серебряный рожок; на обнаженную голову сидевшего лил
ись лучи лунного света и полуосвещали черные кудри волос, скатившиеся на
воротник полукафтана из буйволовой кожи; тяжелая кольчуга облегала его
грудь.
Он молчал и лишь порой затягивал какую-то заунывную песню, глядя пристал
ьно и печально на Новгород и считая рассеянно волны, бившиеся о берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77