Она была вдова бывшего посадника, Исаака Борецкого, мать
двух взрослых сыновей. Богатства ее были несметны, знатность, красноречи
е, гостеприимство были известны всем далеко за пределами Новгорода; благ
одаря этим качествам овладевала она думами людей, все подчинялись ее уму
и умению излагать свои мысли. Слова ее так лились из ее уст, что ласкали сл
ух и вместе подчиняли память до такой степени, что трудно было их изгнать
из головы.
В одно из заседаний веча, где находился Назарий, вдруг в советную комнату
вбежала, прорвавшись сквозь стражу стоявшую у входа, высокая, немолодая,
хотя все еще красивая женщина. Вид ее был растрепан, покрывало на голове с
мято и отброшено с лица, волосы раскинуты, глаза же горели каким-то неесте
ственным блеском.
Это была Марфа.
Она остановилась, обвела глазами собрание и, не дав никому опомниться от
неожиданностей, заговорила:
Ц Кого я вижу перед собой? Здесь ли вече Великого Новгорода? Куда девалис
ь советные мужи его? Я их не вижу! Это слабые ребята, которым пригрозили ро
згой, и они отступаются от прав своих, отдают угнетенную родину, как агнца
, в зубы хищного волка.
Она перевела дух.
Ц Сокройтесь отсюда, Ц грозно вскрикнула она. Ц Пустите нас, жен, на мес
та свои: мы засядем в совете, мы будем защищать вас от врагов московских.
Долго говорила она, и что ни слово Ц все больше и больше лилось с ее языка
яда, что ни взгляд Ц то упрек, презрение…
Но нахальство восторжествовало: речь ее подчинила себе новгородское ве
че, и с этого момента Новгород оказался в ее руках.
Подчинился ей и сравнительно молодой Назарий.
Присутствие ее стало на вече делом обыкновенным.
Прошло несколько недель.
На одном из собраний она радостно объявила, что польский король прислал
новгородцам запрос: не хотят ли они его помощи?
Немногие благоразумные из новгородцев поняли тогда, что означало прибы
тие Михаила Оленьковича с литовской дружиной, но даже и сторонники Марфы
находили решение вопроса, задетого Казимиром, опасным.
Ц Предложение выгодно, но и в золотом кубке можно поднесть яду! Ц слыша
лись замечания.
Вече призадумалось.
Литовцы между тем бесчинствовали и грабили в городе, позволяли себе выра
жать неуважение к народным представителям даже на вече, куда были призва
ны для выслушивания ответов.
Архиепископ Феофил первый подал голос, что непристойно соединяться с ла
тышами. К нему примкнули бояре: Василий Никаноров, Захарий Овин, Назарий и
еще несколько других.
Борецкая, присутствовавшая на вече, встала.
Ц Слушайте, чтобы после не раскаяться. Король польский хотел быть засту
пником нашим, а вы, недостойные, не хотите признать и оценить его милостей
. Он требует от нас дани менее Иоанна, обещает не притеснять нас и всегда с
тоять крепко за будущую отчину свою против Иоанна и всех врагов Великого
Новгорода.
Многие стали было возражать ей, но наемные клевреты ее заглушили голоса
возражавших криками:
Ц Не хотим Иоанна, хотим Казимира! Да здравствует Казимир!
Марфа снова победила.
Дело сделалось, покорились даже благоразумные, в числе которых был и Наз
арий. Приложили все руки и печати к роковой грамоте и послали ее с богатым
и подарками к Казимиру, прося не одного заступничества, но и подданства, т
. е. того, за что хотели поднять руки на своего законного правителя Ц Иоан
на.
Вскоре от Казимира было получено подписанное им согласие.
Статья седьмая этого договора гласила:
«Если ты примиришь нас с Иоанном, князем московским, то обязуемся выплат
ить тебе, господину честному королю, всю народную дань, состоящую в годов
ом окладе».
Из этого было ясно, что легкомысленных новгородцев не особенно прельщал
а перспектива подданства Литве и что скрытой задушевной их мыслью было п
римириться с Иоанном Васильевичем. Большинство рассчитывало, что он мал
одушно откажется от борьбы с Литвой.
Московские наместники были освобождены и жили спокойно на Городище. Им,
конечно, не нравилась интрига Борецкой, но в правление новгородских поса
дников они не мешались и лишь отписывали обо всем великому князю. Новгор
одцы продолжали их чествовать, как представителей Иоанна, и убеждали их,
что от последнего зависит навсегда оставаться другом св. Софии, а между т
ем, в Двинскую землю был уже отправлен воевода, князь суздальский Васили
й Шуйский-Гребенка, охранять ее от внезапного вторжения московской рати
.
Вскоре от великого князя Иоанна была получена грамота, в которой он угов
аривал мятежников смириться. Митрополит в приписи увещевал их на то же с
амое и, соболезнуя о народе русском, писал, что вдаются они в ересь нечести
вую, как в сети дьявола.
На вече снова заволновались умы, и снова победа осталась за Марфой и ее ст
оронниками.
Грамоту оставили без ответа.
Терпение Иоанна истощилось, и он прислал новгородцам складную грамоту, т
. е. объявление войны, исчисляя в ней все дерзости, которые они нанесли его
лицу.

XXV. Война

Многочисленное войско, предводимое самим великим князем, выступило про
тив Новгорода. Иоанн убедил князя тверского Михаила действовать с ним за
одно, псковитянам приказал выступить с московским воеводою Федором Юрь
евичем Шуйским, по дороге к Новгороду, устюжанам же и вятчанам идти на Дви
нскую землю под начальством Василия Федоровича Образца и Бориса Слепог
о-Тютчева, а князю Даниилу Холмскому Ц на Рузу.
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарской конницей спешил к бер
егам Мечи, с самим же великим князем отправились прочие бояре, князья, вое
воды и татарский царевич Данияр, сын Касимов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77