О! Не умирай, Гритлих!.. Мне будет скучно без тебя, я не перенесу этого… Я лю
блю тебя ненасытно, как родного моего, как брата, как…
Ц Только-то! Ц дико вскрикнул он, услыхав последние слова…
Эмма вздрогнула, в ужасе отступила от него и замолчала.
Юноша, преодолев свое волнение, твердо произнес:
Ц Эмма, будь счастлива с Бернгардом, он стоит тебя, а обо мне забудь совер
шенно. Остерегайся разбойника Доннершварца и злого Гримма: они покушают
ся на тебя…
Он не договорил и опрометью бросился бежать от нее к калитке, выдернул за
сов и исчез из сада.
Эмма несколько мгновений, ошеломленная, стояла на месте и вдруг, как сноп
упала на траву.
Угрюмый и печальный сидел старик фон Ферзен в комнате Эммы, около постел
и своей любимой дочери.
Ее нашли без чувств в парке замка, принесли и уложили на кровать.
Около нее хлопотала старая Гертруда Ц ее бывшая кормилица и затем няньк
а. Девушка лежала нема и недвижима, правая рука ее свесилась с кровати: в н
ей судорожно был зажат какой-то предмет.
Гертруда прыскала на нее свежей водой.
Эмма шевельнулась, рука разжалась и что-то упало на пол.
В эту минуту в комнату вбежал Бернгард. Его черные волосы были в беспоряд
ке и еще более оттеняли мертвенную бледность его лица. Он упал на колени п
еред постелью любимой девушки и неотводно устремил на нее свой взгляд.
Ц Гритлих, Гритлих! Ты не понял меня, Ц прошептала Эмма слабым голосом и,
как бы очнувшись, привстала немного, обвела глазами комнату, затем горьк
о улыбнулась оттолкнула протянутую руку Бернгарда и снова упала на поду
шки.
Фон Ферзен поднял упавший из руки его дочери предмет. Это оказалась сере
бряная раковина. Он открыл ее и нашел русый локон Ц несомненно локон Гри
тлиха.
Бернгард взглянул и вздрогнул.
Завеса спала с глаз его, золотые сны любви рассеялись как дым, и в этом ужа
сном пробуждении они оба с Ферзеном поняли, кому отдано сердце Эммы.
Ц Где он?.. Отдайте мне его, Ц продолжала бредить больная. Ц Душно, тяжел
о, темно без него!.. Где я? Далеко ли он?.. Увижу ли я его?.. Что это налегло на сер
дце… Знать, все кончено!
С жгучею, невыразимою сердечною болью прислушивался Бернгард к этому ро
ковому бреду молодой девушки.
Наконец он заговорил:
Ц Клянусь любовью моей к тебе, Эмма, я догоню его и приведу к тебе, или истр
ачу жизнь свою по капле подле тебя, за тебя…
Последние слова он договорил уже за дверью.
Эмма как бы пришла в себя от его слов… Она взглянула на него так нежно, так
выразительно, как бы благословляя его своим взором, и этот взор пролил в е
го душу еще более отваги и непоколебимости в принятом им решении.
По его уходу Эмма снова закрыла глаза.
Ц Раздену я ее, благородный господин мой, да спать уложу, к утру все как ру
кой снимет, опять пташкой по замку заливаться будет, Ц сказала Гертруда
опечаленному, сидевшему с поникшей головой, фон Ферзену.
Он посмотрел в последний раз на свою дочь, встал и медленно вышел из комна
ты к гостям, которые продолжали пировать в готической столовой замка Гел
ьмст, заранее торжествуя победу над русскими бродягами.
Не рано ли?

X. В московской думной палате


В то время, когда в замке Гельмст рыцари ордена меченосцев с часу на час жд
али набегов новгородских дружинников; в то время, когда в самом Новгород
е, как мы уже знаем, происходили смуты и междоусобия по поводу полученног
о от московского князя неожиданного запроса, а благоразумные мужи Велик
ого Новгорода с трепетом за будущее своей отчизны ждали результата отпр
авленного к великому князю ответа, посмотрим, что делалось тогда в самой
Москве.
Было ЗО-е сентября 1477 года.
Роковая запись новгородская была получена накануне, и великий князь пов
елел для выслушания ее собраться всем ближним своим боярам в думную пала
ту для окончательного разрешения дела относительно вольной отчины сво
ей Ц Великого Новгорода.
К назначенному по обычаю того времени раннему часу думная палата велико
княжеская была полна. Сам великий князь восседал на стуле из слоновой ко
сти с резною спинкою, покрытой бархатною полостью малинового цвета с зол
отой бахромою.
Высокие рынды в белых одеждах стояли чинно по обе его стороны. На правую р
уку от великого князя стояла скамья, на которой лежала его шапка, а по лево
й другая с посохом и крестом.
Невдалеке сидел митрополит Геронтий, окруженный высшими духовными чин
ами, а затем уже на лавках, устланных суконными подушками, заседали бояре
и князья.
Подьячий Родион Богомолов с пером за ухом стоял, вытянувшись в струнку, н
а конце делового стола и держал под мышкой длинный столбец бумаги.
Копейщики и дети боярские с заряженными пищалями стояли на страже у двер
ей.
Когда известная уже читателям запись была прочтена, лицо великого князя
сделалось сумрачно, бояре и князья стали переглядываться между собою, по
глаживать свои бороды, приготовляясь говорить, но, видимо, никто первый н
е решался нарушить торжественную тишину.
Иоанн Васильевич обвел глазами собрание, остановив на несколько мгнове
ний свой взгляд на Назарии, сидевшем с опущенной долу головой, и на митроп
олита, погруженного в глубокие, видимо, тяжелые думы.
Ц Владыко святый, Ц начал он, Ц и вы все, верные сыны, опора отчизны наше
й, не сердобольно ли слушать нам, как отвечают единокровные нам смельчак
и новгородские. Они торжественно и бесстыдно запираются в данном мне от
них имени государя, они, строптивые, казнят позорною смертию верных люди
н законному государю своему, прямо намекают о намерении поддаться Литве
иноплеменной и явно выставляют меня лжецом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77