), то дело для Клеветника кончилось бы совсем
плохо. Просмотрев приводимый в Журнале список работ, опубликованных за
последнее время, Мыслитель обнаружил пять работ Клеветника. Четыре он
вычеркнул, чтобы не привлекать ненужное внимание к Клеветнику и спасти
упоминание хотя бы об одной работе. Чтобы не раздражать инструкторов,
Мыслитель снял все сноски на работы Клеветника. Пусть работает спокойно,
думал он. К чему эта шумиха вокруг его работ. Она только мешает. В следующем
номере прошла статья с незначительными критическими замечаниями в адрес
Клеветника. Это неплохо, думал Мыслитель. А то забвение -- худшая форма
погрома. Надо оставить. Все говорили, что лишь благодаря Мыслителю Клеветник
может жить и работать спокойно. Ходил даже слух, будто Социолог и Претендент
добиваются в верхах квартиры для Клеветника. В следующем номере Журнала
появилась критическая, но доброжелательная статья против Клеветника. Все
жали Мыслителю руку и говорили, что он проявил большое мужество, вычеркнув
из статьи такие обвинения в адрес Клеветника, за которые раньше ставили к
стенке. А этот чисто профессиональный разнос -- детские игрушки. Тем более
каждому дураку видно, что критика -- типичная липа. Клеветник от этого
только выигрывает. Наконец, в редакции Журнала появилась разносная статья
против Клеветника. Безграмотная мразь, сказал о ней Мыслитель. Над ней
придется пару недель просидеть, чтобы довести до печати.
ОПЯТЬ О ЗАКОНАХ
Мазила встретился с Шизофреником около постамента бывшего Вождя.
Надпись на постаменте была настолько тщательно сбита, что ее без труда можно
было прочесть даже с той стороны речки Ибанючки. А где Болтун, спросил
Мазила. Встречает верховного главнокомандующего какой-то недавно
освободившейся страны Ефрейтора, сказал Шизофреник. Зачем это его туда
понесло, спросил Мазила. Его не понесло, а понесли, сказал Шизофреник. Все
учреждение погнали на отведенное для них место. Ну и наплевал бы он на этого
Ефрейтора, сказал Мазила. Нельзя, сказал Шизофреник. Там на месте их
переписывают. Дикость какая-то, сказал Мазила. Ничего подобного, сказал
Шизофреник. Типичный случай социальности. Общество в целом есть индивид,
тело которого -- население страны, а мозг и воля -- руководство. Мозг сам по
себе не может испытывать радость по поводу приезда Ефрейтора. Радость --
функция тела. А где Член, спросил Мазила. Сидит в приемной у какого-то
Советника, сказал Шизофреник.
Ларек по случаю приезда Ефрейтора был закрыт. Мазила выругался
последними словами и предложил пойти в мастерскую. Странные превращения
происходят с людьми, говорил он по дороге. Художник, например, был когда-то
приличный парень, теперь -- редкостное дерьмо. Член был типичным чиновником,
стал правдоборцем. Это кажется странным в индивидуальном исполнении, сказал
Шизофреник. А в массе люди просто проигрывают логически мыслимые варианты
поведения по некоторой формуле. В простейшем случае вероятность того, что
некто N будет совершать поступки типа х, равна частному от деления степени
опасности для индивида поступков такого типа на число логически мыслимых
вариантов поведения. Число людей, избирающих тип поведения х, будет равно
произведению общего числа людей, вынужденных выбирать тип поведения из
данных вариантов, на упомянутую вероятность. Я не могу тебе возразить,
сказал Мазила. Но твои суждения мне кажутся слишком беспощадными. Не
остается иллюзий. Неужели все можно выразить формулами и числами? Шизофреник
сказал, что при желании -- все. Люди это не делают отчасти потому, что нет
надобности. Отчасти потому, что обходятся сравнительными оценками: "умнее",
"глупее", "талантливее", "значительнее" и т. п. Заметь, это -- обычное дело.
Отчасти потому, что социальные измерения чреваты нежелательными для
начальства последствиями. Представляешь, что будет, если окажется, что
Заведующий глупее Заместителя, хотя по идее должно быть наоборот! Мазила
сказал, что ему не все еще ясно насчет социальных законов, и попытался
пояснить, что именно. Шизофреник наконец догадался, о чем идет речь. Дело в
том, сказал он, что социальные законы усваиваются людьми как навыки
поступать определенным образом в определенных ситуациях по отношению к
другим людям. Эти навыки, само собой разумеется, модифицируются под влиянием
различных обстоятельств и обнаруживаются как закономерности лишь в массе
случаев. Надо поэтому сформулировать их так, чтобы исключить все эти
обстоятельства, затемняющие суть дела и всегда оставляющие зацепки для
сомнений и критики. Такой удобной записью может быть формулировка
утверждений о социальных законах как утверждений о тенденциях, о
предпочтении, о стремлении людей совершать поступки определенного рода в
заданных ситуациях. Выражения типа "N предпочитает xi (или стремится к xi)"
при этом означают следующее: если бы можно было воссоздать n совершенно
одинаковых ситуаций, различающихся только последствиями от осуществления
поступков х1, х2,....., xn, то N выбрал бы хi (где i есть какой-то один из
1, 2,....., n). Главное здесь -- понять, что выражение "N предпочитает хi"
не эквивалентно выражению "N всегда осуществляет хi, если приходится
выбирать из х1, х2, ....., хn". Первое остается неопровергнутым, если даже N
осуществил не хi, а другой из х1, х2, ....., xn, тогда как второе таким
фактором опровергается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152