Но ведь реальный индивид не таков. Он имеет отростки в
прошлое (предки, прошлые события его жизни), в будущее (дети, замыслы) и в
пространстве (связи с другими людьми). Попробуй, вырви меня, например, из
общественной среды, и я потяну за собой тысячи всякого рода нитей. Ну и что,
говорит Шизофреник. Начни строить науку, и сам убедишься в том, что без моей
абстракции ничего не сделаешь. Как ты будешь учитывать свои нити? Придется,
очевидно, ввести какие-то термины и рассматривать обозначаемое ими в
качестве признаков индивидов. Так что будешь ты теперь индивиды
рассматривать как гладкие шарики или бесформенные образования с множеством
отростков, роли не играет. Набор-то признаков будет тот же самый. Суть дела
не в образных представлениях (твердый шарик, уплотнение в сплошной среде,
пластичное тело с отростками и т.п.), а в выборе исходных признаков и их
зависимостей. У нас теория, согласно которой люди суть винтики, клеточки,
ячейки и т.п. сложного механизма общества, официально осуждена, сказал
Мазила. Не теория, а идеология, сказал Шизофреник. Осуждена официально, а
практически это банальный факт. Тем самым заранее вообще исключается
возможность научного подхода к проблемам общества. Стоит заикнуться, как
тебя сразу окунают в трясину идеологии и держат так до тех пор, пока ты не
околеешь в качестве ученого. Плюс к тому -- обывательские предрассудки. Я же
вижу, что даже для тебя мои рассуждения суть лишь более или менее забавное
развлечение. А представляешь, как на них реагируют все наши общие друзья?
Страшно подумать.
НОРМАЛЬНОСТЬ НЕЛЕПОСТИ И НЕЛЕПОСТЬ НОРМЫ
Вот смотри, показал Клеветник Мазиле свою книгу, изданную на английском
языке. Посмотри цену. Умножь на тираж. Приличная сумма, А валюта государству
во как нужна. В свое время можно было издать книгу на английском языке здесь
и продать за границей. Вся эта сумма досталась бы нам. Отказались. Коллеги
книгу забраковали как не соответствующую уровню. Еще бы, разве они могут
допустить, чтоб) популярность Клеветника там выросла! Да и гонорар мог
получить, что тоже недопустимо. Ладно, бог с ними. Одно издательство там
предложило одной нашей организации заключить договор на издание этой книги.
Государство получило бы валюту. Правда, меньше, чем в первом случае, но все
же получило бы. И мне кое-что перепало бы. Организация обратилась за советом
в наше учреждение. Друзья написали погромную рецензию, и сделка не
состоялась. А книгу все равно издали. Только государство уже ни копейки не
получит.
Я тебе расскажу еще более смешной случай, сказал Мазила. Один
иностранец решил купить мои гравюры вполне по закону. Предложил по сто
рублей за штуку. Наши отказались. Потребовали двадцать пять. Иностранцу
невыгодно покупать дешево, ибо для него это -- вклад капитала. Чем дороже
купит, тем дороже продаст. А почему наши настаивали на двадцати пяти рублях,
ты можешь понять? Нет, сказал Клеветник. Очень просто, сказал Мазила. Дело в
том, что самые дорогие наши академики продаются не дороже двадцати пяти
рублей. И допустить, чтобы какой-то Мазила, нетитулованный, ненагражденный,
продавался дороже, они ни в коем случае не могут. Чем же кончилось, спроси
Клеветник. Сделка не состоялась, сказал Мазила. Я как-то подсчитал, сколько
государство могло на мне заработать. Хотя Шизофреник мне вроде бы все
объяснил с исчерпывающей ясностью, я все равно не могу понять чудовищной
бессмысленности такого рода явлений.
Стали говорить о положении творческой интеллигенции и, естественно,
сравнивать. Клеветник сказал, что он зарабатывает меньше, чем
машинистка-стенографистка там, и профессор его ранга там зарабатывает раз в
двадцать больше. Мазила сказал, что все у него с удовольствием берут в
качестве подарка рисунки, а покупать не хотят даже за гроши. Болтун сказал,
что разговор вследствие обилия выпитого принял нелепый сумбурный характер и
призвал к ясности. Много ли профессоров такого ранга, как Клеветник, в наших
кругах? Один. Других нет. А остальные? Остальные, имеющие степени и звания,
живут не так уж плохо. А если учесть, что они -- дерьмо по сравнению даже со
своими титулами, они живут превосходно. Много ли у нас таких художников, как
Мазила? Один. Как живут прочие? Это все ясно, сказал Мазила. Я не об этом.
Так о чем же, спросил Болтун. Не покупают? Те, которые тебя ценят, денег не
имеют и купить не могут. Те, которые деньги имеют, либо тебя не ценят, либо
предпочитают по привычке получать даром, либо предпочитают гарнитуры и
антикварные люстры и фужеры с вензелями Наполеона Первого или Николая
Второго. Одним словом, никаких нелепостей нет. Нелепости здесь -- вы сами и
ваши претензии. У нас нет претензий, сказал Мазила. Мы только удивляемся.
Ваше удивление и есть нелепость, сказал Болтун. Вы живете в обществе одного
типа, а питаетесь культурой общества другого типа. И работаете вы в этой
культуре. И критерии оценки своего положения берете оттуда. Вы здесь
исключение, а не норма. И потому все нормальное по отношению к вам выглядит
как нелепость. Вы здесь чужие, а хотите, чтобы к вам относились так, будто
вы есть добродетель этого общества. Почему Клеветник должен жить лучше, чем
Социолог или Претендент? Потому, что он выдающийся ученый, а те --
ничтожества? Ерунда. Кто определяет, какие они ученые? По нашим критериям
Социолог и Претендент -- выдающиеся ученые, а Клеветник -- неплохой,
серьезный и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152