Курят. Потом
уходят. К вечеру возвращаются навеселе. Большой бульдозер вытаскивает
маленький из ямы, и все удаляются куда-то, оставив яму в еще более ужасном
виде.
Пришла из магазина жена. Говорит, опять обсчитали. И оскорбили к тому
же за это. Не жалко копеек. Противно, что все тебя за дурака считают. Я
говорю, плюнь на это. Пора привыкнуть и считать все это нормой. Делай на это
допуск. Написано, что килограмм того-то стоит три рубля, считай, что
девятьсот грамм стоят три с полтиной. У тебя даже кое-что будет оставаться.
Тебе что, говорит жена, тебя еще тогда выдрессировали. А я живой человек.
ДЫРКА В ЕВРОПУ
Через дырку в Европу из Ибанска стали усачиваться картины, рукописи,
скульптуры, иконы, люди. Один тип ухитрился даже тещу протащить с собой --
случай беспрецедентный в мировой истории. Даже при Великом Царе, когда через
границу ездили на волах со всеми чадами и домочадцами, с крупным рогатым
скотом, свиньями, овцами и курами, ничего подобного замечено не было.
Зарубежная пресса писала по этому поводу, что ибанцы молчат-молчат да вдруг
выдадут что-нибудь такое, от чего весь мир содрогается.
Началось все это с сущего пустяка. Один полоумный аспирант, сочинивший
бредовую диссертацию и отчаявшийся ее защитить из-за высказанных в ней
смелых передовых идей, в припадке мании величия закинул рукопись во двор
одного иностранного посольства. Экс-аспиранта забрали тут же. Из здания
посольства вышел иностранец, брезгливо взял двумя пальцами рукопись впавшего
в гениальность экс-аспиранта и выбросил обратно. Экс-аспиранта выпустили и
силой всучили ему его рукопись, которую он упорно отказывался брать,
настаивая на немедленном ее издании на Западе. Слух о событии молниеносно
распространился в среде творческой интеллигенции, и она сделала из него
далеко идущие выводы. Примеру экс-аспиранта последовал Кандидат. Кандидат
написал вполне ортодоксальную книгу, но дерзнул в ней что-то высказать от
своего имени, а не от имени основоположников, которые на эту тему не хотели
и все равно не успели бы ничего высказать. Рукопись была принята к печати в
ибанском ответственном издательстве. Но Кандидат боялся, что она все равно
не пройдет (привычка, оставшаяся от времени Хозяина!), и отнес рукопись за
границу (новые веяния режима Хряка!). После этого Кандидат сильно испугался,
раскаялся и написал обоснованный донос на всех своих друзей, которые не
удержали его от этого шага.
Самый решительный шаг в этом направлении сделал Клеветник. Отсидев
много лет ни за что ни про что, он досконально изучил законы и заявил, что
мы имеем право печатать что угодно и где угодно, лишь бы это не была
государственная тайна и антиибанщина. Главное -- ухитриться передать туда.
Поймают -- не пропустят, и только. Проскочишь -- твоя удача. Клеветник скоро
убедился в своей детской наивности и в мудрости своего деда, который как
аксиому принимал формулу: "Закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло".
Но прогресс уже начался. И потребовались значительные усилия, чтобы его
остановить и ликвидировать его нежелательные последствия.
О том, каких чудовищных размеров достигла пропускная способность дырки
в Европу, свидетельствуют такие факты. Один подпольный художник-модернист
протащил через нее картину площадью в десять раз больше, чем "Сикстинская
Мадонна", а подпольный скульптор-экспрессионист протащил железочугунную
скульптуру весом в десять тонн. Пока скульптора просвечивали рентгеном и
таможенники лазили пальцем в его задний проход, скульптура стояла рядом и
мешала входу-выходу. Наконец, старший начальник разбил об нее лоб и приказал
ее немедленно убрать с дороги на Запад. Через час шедевр был в Европе.
МОЙ ХУДОЖНИК[x]
ЭН говорил, ты только начни, а там из тебя попрет... Судя по всему я
уже начал. И кажется, пора вспомнить о том, ради чего состоялось это начало.
ЭН -- мой художник, в том смысле, что все сделанное им -- это обо мне. О
моей жизни. Не о социальной жизни -- такой жизни у меня нет или она
настолько ничтожна, что ее почти нет. Она так мала, что вообще не может быть
предметом внимания крупного художника. Это о той жизни, которая прошла в
моей голове и не оставила никакого зримого следа в окружающем мире. В этой
воображаемой жизни я сделал много. Я решил сложнейшие проблемы бытия, причем
-- наилучшим образом. Прочитал курс лекций для широкой понимающей аудитории.
Основал интересный журнал. Повысил уровень сельского хозяйства. Сокрушил
полчища хапуг и паразитов. Устроил выставку ЭН. Я даже яму под окнами
засыпал. Когда ЭН рисует или лепит, мне кажется, что он наблюдает
происходящее в моей голове. Чтобы понять суть его творчества, надо сначала
описать социальный тип тех людей, которые могли бы сказать, что ЭН -- "мой
художник". Остальное потом всплывет само собой. Но такой социальный тип еще
не сложился как осознавшее себя массовое явление. Людей, которые
потенциально способны принять ЭН, как своего художника, пока не так уж
много. Еще меньше таких, которые уже сделали это с глубокой искренностью и
верой. Я наблюдал сотни людей, восхищавшихся работами ЭН. Но лишь немногие
из них узнавали в них что-то свое и срастались с ними органически. Я
понимаю, что надо различать чисто эстетическое отношение к произведениям
искусства и их активное жизненное переживание, подобно тому как надо
различать восхищение живописными лохмотьями нищего и сострадание к его
несчастьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152