Я тоже
думаю, говорит Карьерист. Но мне страшно. Как подумаю о том, что еще
мгновение -- и нет ничего, ужас берет. Я думаю о прошлом, говорит Ученый.
Где оно? А люди-то были. Писали стихи. Доказывали теоремы. Мучились в
лагерях. Где все это? Много ли осталось в памяти? Да и что память! Дело не в
этом. Дело не в этом, говорит Посетитель. Что такое нормальная человеческая
жизнь? Твое благополучие? Нет. Нормальная человеческая жизнь -- это когда ты
продолжаешь жизнь и дело других, они смотрят на твою жизнь и на твое дело
как на свои, кто-то продолжает твою жизнь, и твое дело. И вы все -- одно.
При этом создается состояние причастности к вечности, л страха смерти нет.
Если люди при этом и думают о смерти, то не так болезненно, как вы, а как о
деле. А как живете вы? На предшественников вам наплевать. Их у вас нет. А
если они и были, вы стараетесь о них забыть и вести все отсчеты только от
себя. Продолжателей вашего дела нет, и вы это знаете. На вас наплюют так же,
как вы на своих предшественников. Родители? Дети? Тут еще хуже. А между тем
даже с чисто биологической точки зрения тут мы потеряли. Говорят,
продолжительность жизни увеличилась на двадцать лет. Нет, она сократилась на
сорок. Нормальный человек есть единство по крайней мере трех поколений.
Подсчитайте, сколько это. А мы -- мы просто обрубленные люди. Без прошлого.
Без будущего. Мы и есть чистое мелькание. Потому-то мы и наполнены страхом
смерти. Страх смерти есть лишь осознание этого факта разрушенности связи
времен. А где же выход, спросил Неврастеник. Религия, говорит Посетитель. В
условиях современного образования это пустое дело, сказал Ученый. Религия не
только учение, сказал Посетитель. Религия есть еще человеческая общность.
Старушечья общность, сказал Неврастеник. Замолчи, сказал Болтун. Он прав.
Нужна антисоциальная общность людей и нужна для нее своя неофициальная
религия. Не нравится слово религия -- путь будет идеология. Любопытно,
говорит Неврастеник. Может быть, вы уже и роли распределили? Может быть,
сказал Болтун. И как же, спросил Ученый. Ну хотя бы так, сказал Болтун.
Правдец -- пророк. Мазила -- создатель иконики. А мессия, спросил
Неврастеник. Кто мессия? Клеветник? Шизофреник? Нет, сказал Болтун. Они --
апостолы. Мессия идет. Где, спросил Неврастеник. В тебе. В нем. В нем. Во
мне. Во всех. И откуда же исходит, спросил Ученый, Ваш мессия. Из науки? Из
искусства? Из тюрем? Из политики? Из салонов? Из разума? Из сердца? Из
желудка? Отовсюду, сказал Болтун. Кто знает, может быть, он уже пришел. А мы
слепы, и потому этого еще не знаем. А зачем он нужен, спросил Карьерист.
Восстановить разорванную связь времен и очистить твою душу от страха смерти,
сказал Посетитель. Ну и разговорчики мы ведем, сказал Неврастеник. Неужели
это серьезно?
РЕАКЦИЯ СОБИРАЕТ СИЛЫ
Кончился юбилейный год. Еще три года в Журнале допечатывали оставшиеся
от него материалы. Начали готовиться к новому предстоящему через десять лет
юбилею и печатать подготовительные материалы. Но поскольку установка на
промежуток между юбилеями по каким-то причинам (наверняка, происки реакции!)
задержалась, образовался промежуток, который не знали, чем заполнить.
Секретарь заявил на заседании, что редколлегия не справляется, и потребовал
ее укрепления. Создали комиссию, в которую вошли передовики предприятий,
пенсионеры и видные представители. Комиссия начала допрос пострадавших.
Претендент срочно вернулся из внеочередного отпуска. Стоит мне отлучиться на
неделю, орал он на Мыслителя и всех прочих сотрудников редакции, как
начинается бардак! Полная беспомощность! Все надо делать самому! Не хотите
работать, так и скажите честно и открыто! Держать не буду!
Мыслитель предложил гениальный план -- выпустить серию совместных
номеров: ибанскопольский, армянскобиологический, генетикочувашсконемецкий, а
также номер, посвященный союзу естествознания, науки и физики. Начать решили
с интервью Академика, который только что выпустил сотый том своего
эпохального труда "Одна минута одного открытия". Поскольку Академик страдал
неизлечимым словонедержанием, вследствие чего при разговоре с ним его пасть
приходилось затыкать специально изготовленным кляпом с глушителем, интервью
поручили написать самому Мыслителю. Потом Претендент встретился с Кисом,
который писал статью за самого главного руководителя реакции Троглодита. В
статье давалась погромная критика Претендента. У меня гениальная идея,
сказал Претендент, и они перешли на шепот. Только никому ни гу-гу, сказал
Претендент. И Неврастенику, спросил Кис. Ему в особенности, сказал
Претендент. Он ненадежен. И нашим. И вашим.
ЗАМЕТКИ КЛЕВЕТНИКА
Только официальная идеология может стать полноценной и даже великой
идеологией. Неофициальные идеологические образования, как правило,
несамостоятельны, уродливы, неустойчивы. В дальнейшем я буду иметь в виду
только официальную идеологию. Я не собираюсь при этом строить целостную
теорию идеологии. Я лишь хочу обратить внимание на некоторые стороны дела,
важные с точки зрения перспективы социальных преобразований.
Официальная идеология -- это идеологическое учение и идеологическая
организация людей. Задачи последней общеизвестны: поддерживать учение,
следить за его чистотой (охранять от ревизий и ересей), следить за единством
(охранять от сект и расколов), пропагандировать его людям, следить, чтобы к
нему относились с почтением, искоренять тех, кто выражает к нему недоверие,
и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152