— Они еще начинают. Высокий вперед смотрит, но так далеко, что ничего у себя под носом не видит. А у того, что кажется солидным, спеси больше, чем ума.
— А ты? — вдруг спросил Черемашко, и снова сквозь ресницы глянули на девушку хитрые зрачки.— Понимаешь ли ты Сергея Антоновича?
— Не понимала бы — ваш сон не сторожила бы. А если вы не будете спать...
Дыхание Василя Максимовича сразу выровнялось.
Снова целый час он пролежал неподвижно. Затем сонным голосом попросил:
— А о себе все-таки расскажи, доченька. Как живешь, какая у тебя мечта...
И снова Женя будто сказку рассказывала капризному ребенку, хоть ничего сказочного в ее жизни еще не было.
Даже после того, как Татьяна вернулась от Сергея и, стараясь ничего не упустить, рассказала брату и его жене обо всем, что с ней было, Игорь не сразу понял своего друга.
Но в середине Таниного рассказа он вскочил с дивана и раздраженно забегал по комнате.
«Зачем она пошла на поклон?»
Слишком болезненно воспринял он отказ друга. И слишком пристально следила за ним Надийка, а в ее взгляде он видел одно: может быть, и не во всем прав Сергей, но во многом он ближе к истине, чем ты.
В том же была уверена и Татьяна: рассказывая, она укоризненно посматривала на брата, а ее пальцы нервно теребили карандаш.
Возразить им Игорь не мог.
Тяжело опустившись на стул1, он начал так, словно каменные глыбы ворочал:
— Хорошо.-.Завтра утром... если вы обе хотите... я пойду к отцу... И... и... сами знаете.
Татьяна опустила глаза и еле заметно кивнула.
Игорь обратился к жене:
— А ты что скажешь?
Может быть, Надийка и была довольна. Но ответила она мягко:
— Не надо, Игорек, нервничать. Первый шаг к примирению с отцом все равно должен сделать ты.
Помолчав, Татьяна сказала со вздохом:
— Не мы, а Сергей нашел ключ к душе нашего отца. Значит, не он нас, а мы должны его поддерживать...
Это дошло до Игоря. Но .того ли хочет Сергей от своего учителя, что и Игорь?
Впрочем, сейчас не время раздумывать над этим. Самое главное сегодня — Василь Максимович. Нормализации отношений между отцом и сыном для выздоровления Черемашко, ясное дело, недостаточно. Но если враждебность между ними не исчезнет, вина за смерть Василя Максимовича ляжет на обоих Шостенко. Неимоверно тяжелой будет та глыба. И не только она будет давить их. Василь Максимович помог Сергею стать бойцом. Какой же непоправимый удар нанесет ему гибель человека, в спасение которого он верит!
Вот о чем нельзя забывать ни на минуту!
О том же, по всей вероятности, все время думала и Татьяна.
Придя сюда от Сергея, она даже пальто не расстегнула. Присела по привычке к своему письменному столу, машинально взяла карандаш и, рассказывая, следила за его быстрыми движениями между пальцами.
Рассказав, она осторожно, словно нечто хрупкое, положила карандаш на место и направилась к двери. На мгновенье задержалась у дивана. Там, подложив ладонь под щеку, сладко спал Ивасик: слишком много для двухлетнего человека было сегодня впечатлений.
С племянника Татьяна перевела взгляд на брата.
— Может, пойдем к отцу сейчас? Пока ты не остыл...
Ковать надо, пока горячо. Это Игорь прочел в глазах
жены. Но ответил угрюмо:
— Боюсь все испортить... Если я, блудный сын и нежелательный стажер, ворвусь к отцу и высокому начальству среди ночи, меЦя сразу же выставят за дверь... И с чего я начну? Рисковать мне нельзя, каждое слово надо заранее обдумать. До утра что-нибудь соображу.
Надийка вышла проводить золовку.
Игорь снова несколько раз обошел вокруг стола.
Неплохо было бы и ему найти хотя бы какую-нибудь отмычку к отцовскому сердцу. Но слишком много образовалось крутых и высоких завалов из того, что годами собиралось и сбрасывалось как и куда попало. Хватит ли одной ночи, чтобы пробиться через эти глыбы? И хорошо было бы, если бы в эти поиски не вмешивалась Надийка. Игорь очень ее любит, но свекра своего она знает с чужих слов. Что, кроме общих фраз, Игорь от нее услышит?.. Да и пойдет он завтра к отцу не для того, чтобы отказаться от всего, к чему столько лет стремился и всем сердцем стремится теперь...
Но мужа своего Надийка знала лучше, чем он ее.
Долго ли она провожала Татьяну, Игорь не заметил. Но не успела она войти, как на круглом столе появились два стакана, сахарница, печенье.
— Сейчас будет чай,— сказала она.— Крепкий, как ты любишь. Много разного сора тебе нужно выбросить из себя за эту ночь...
И вот чай уже налит в стаканы.
— Садись,— остановила мужа Надийка.— За ночь еще находишься. Выпей первый стакан со мной.
А когда Игорь сел, она робко (раньше он не замечал у нее этого) предложила:
— Не лучше ли тебе думать вслух? Быстрее разберешься, что тебе нужно... И ты знаешь,— завтра я обедаю у твоих, и, чтобы не попасть впросак, мне надо знать, как и о чем ты будешь говорить с отцом... Мешать я тебе не буду. Смолчу, даже если ты понесешь околесицу.
Мягкость была испытанным оружием Надийки. Умела она с ее помощью достигать того, чего иной жене не удается добиться ни просьбами, ни упреками, ни злым шипением. Однако сегодня Надийка говорила и держалась особенно мягко. И вглядывалась в мужа так, словно внезапно увидела в нем нечто раньше не замеченное.
Игорь колебался недолго и начал с того, на чем Надийка прервала его размышления:
— Понимаешь... И ты, и Таня, и я, и даже Сергей, самый старший среди нас,— словом, все наше поколение,— мы... как бы это сказать... мы будто в поезде родились. Затем нам пришлось пересесть в автомашины, а там и на самолеты. А если вдруг мы очутимся в ракетах, то и это примем как должное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79