Я хочу знать: хорошо ли он все продумал. И почему вы пошли ему навстречу?
— Извините, Андрей Петрович,— отозвался Игорь,— но перед тем, как вошел сюда Сергей, я рассказал вам
все. Передал вам и свой сегодняшний разговор с профессором. Зачем же вы снова...
Каранда отошел в дальний угол, оставив после себя такую дымовую завесу, что за ней почти исчезла верхняя часть его тела.
— А позицию Федора Ипполитовича по отношению к вам обоим — чем дальше, тем меньше я понимаю.
Игорь сказал:
— На эту тему лучше поговорите с ним самим.
— А меня,— счел нужным добавить Друзь,— позиция Федора Ипполитовича не беспокоит. Он такой, каким мы привыкли видеть его всегда... Разве вчера он оперировал Василя Максимовича небрежно?
Каранда подошел к столу, бросил папиросу в пепельницу.
— Но ведь это благодаря вам, Сергей Антонович. Вчера не только я увидел, какой вы. Вот и скажите... Дважды звонили мне сегодня — из заводского парткома и из горкома партии: что с Черемашко? Как бы вы ответили?
Совсем недобрыми стали глаза у Игоря.
Чтобы он не сказал лишнего, Друзь поспешил с ответом:
— Вы, вероятно, сказали, что Черемашко будет иметь все, что есть в нашем распоряжении.
Каранда отвел взгляд в сторону.
— Правильно, это не лучший ответ,— продолжал Друзь.— Когда вам снова позвонят, вы переадресуйте звонящих ко мне или Игорю. Не менее авторитетным будет и ответ Танцюры. Когда Черемашко будет выписан из клиники, еще неизвестно, но что он будет жить и работать за это мы отвечаем собственными головами.
Должно быть, директору это показалось бахвальством. У его рта обозначились жесткие морщинки.
— Неужели всем молодым врачам свойственно думать, что двух не очень опытных голов, а третьей и совсем бесшабашной достаточно, чтобы воскресить человека?
Игорь самоуверенно, совсем как отец, откинул назад голову.
Друзь снова опередил его:
— Танцюра не бесшабашный. Вы присмотритесь к нему внимательнее. А что нас троих мало для Василя Максимовича, это верно. Но нас уже не трое. Разве вы не видите, что те в институте, у кого есть что-то за душой, уже отдают нам свой опыт? Мы с вами, Андрей Петрович, ассистировали вчера Федору Ипполитовичу — лучше всех видели, .как изумительно провел он операцию. Какой же хирург допустит, чтобы его труд пошел прахом? Мое и Игоря дело сейчас — ждать. А профессор, я в этом убежден, ждет не Только этого: как будут вести себя его ученики при малейшем осложнении — вот что он хочет знать... Когда станет необходимым и его вмешательство, мы все увидим, на что способен наш Федор Ипполитович!.. Не отказывает нам в советах и Михайло Карпович, Виктор Валентинович сделает так, что завтра жажда перестанет мучить Черемашко. А разве вы останетесь в стороне?.. Сколько это голов? А сколько я не назвал?.. Василь Максимович получит не только то, чем уже богата наша наука, но и то, что мы все внесем в нее, борясь за его выздоровление.
Игорь удивленно посматривал на своего друга: он впервые видел Сергея в таком приподнятом настроении.
Андрей Петрович уставился на руки Друзя — они то высоко приподнимали палку, то с силой опускали ее на колени. Морщинки на лице директора стали заметнее. Он сел, раскурил новую папиросу.
— Это прекрасно — верить в успех. В будущие успехи Федора Ипполитовича прежде всего. Вчера вам удалось многого добиться от нашего профессора... А вам не пришло в голову, что это последняя вспышка его таланта? Вы не боитесь, что сегодня ваша магия утратила силу?
Игорь низко опустил голову.
Зато успокоились руки Друзя, резче на его лице обозначилась каждая черточка.
— Если бы я утратил веру в Федора Ипполитовича,— медленно заговорил он,— то ни одного дня не коптил бы потолок в этом здании... И откуда у меня магическая сила! Просто я напомнил моему учителю недавнее прошлое. И разве не увидели собственными глазами все, что не погас в нем огонь. Столько в нем этого огня — всем нам до конца жизни хватило бы! Но чтобы ярче горел Федор Ипполитович, нужен свежий ветер,— тот, что искру раздувает в пламя... Так я говорю, Игорь?
Друзь тяжело опустил руку на колено своего нового помощника.
Игорь исподлобья взглянул на него.
— Ветер — вещь коварная,—помолчав, сказал он.—ч Он может и погасить...
— Даже тебе это не удалось!—усмехнулся Друзья По-моему, нам всем надо думать о другом: почему бы тем, кто давно греется у его огня, не слить своих огоньков с ним? Как высоко взметнулось бы общее пламя! Только так мы должны относиться к своим учителям... Всем нам станет видным тогда путь к победе над болезнями, к которым пока что мы и подступиться не смеем. Вот увидите, наш профессор первый пойдет по этому пути. Не знаю, у всех ли хватит силенок не отстать от него.
Друзь почувствовал, как на его руку легла рука Игоря, и услышал:
— Спасибо, Сергей!
И эту папиросу директор бросил в пепельницу недо- куренной.
— Это, так сказать, ваше кредо, Сергей Антонович,— сказал он.— А как вы будете вести себя дальше?
Разве я не сказал? После операции всегда приходится какое-то время ждать. Не спуская, конечно, глаз с больного.
— Я не о Черемашко,— буркнул директор.
— И я не о нем.
Помолчав, Каранда обратился к Игорю:
— А что вы скажете?
— Ничего,—не сразу отозвался тот.— Мы с Сергеем старые друзья, А теперь и единомышленники... Или Черемашко будет жить, и без знаний и опыта моего отца тут не обойдется, или Сергей и я пойдем наниматься в ночные сторожа.
Каранда протянул через стол руку новому стажеру.
— До скорого... А вас, Сергей Антонович, попрошу задержаться на минутку. У меня к вам особый вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79