Она вдвое моложе Василя Максимовича, а с каким трудом приходила в себя после наркоза. Лишь около полуночи узнала своих спасителей..,
В коридоре отделения была только дежурная мед* сестра. Увидев Друзя, она пошла навстречу и, не ожидая обычного «ну как?»,— начала издали:
— Все в порядке, Сергей Антонович. Очень легкая рука у Игоря Федоровича. Как у его отца.
— Как спала?
— Перед рассветом заснула. А ночью измучилась с нею няня. И мне досталось. И Корнелию Аполлоновичу, Домой он пошел, лишь когда больная заснула... Несколько минут тому назад к ней заходили Игорь Федоровичи Григорий Григорьевич. Так Марина Эрастовна, проснувшись, только Игорю Федоровичу ответила. Григорий Григорьевич хотел пульс проверить, так она обе руки спрятала под одеяло.
Что Игорь уже тут,— иного Друзь и не ожидал, А Гришко... Знает кошка, чье сало съела,
— Где они, врачи?
— В нашей ординаторской.
Итак, здесь все в порядке. Легко, не опираясь на палку, не касаясь перил, Друзь поднялся на третий этаж.
Арина Даниловна, его медсестра, когда он подошел к первой палате, предостерегающе подняла руку и вышла в коридор.
— До сих пор спит, ни разу не просыпался*
— Даже пить не просил?
— Нет. Когда нужно, я смачивала ему губы,
— Кислород давали?
— Еще бы! Он заснул с трубкой в носу. До сих пор она там.
И тут все идет как надо. Пусть же спит Василь Максимович, пока спится. Будут у него и тяжелые дни. Не завтра, так послезавтра почувствует он себя, как неопытный эквилибрист на проволоке меж двумя небоскребами. Но и это пустяк по сравнению с седьмым и десятым послеоперационными днями...
Сегодня возле Черемашко будет установлен прибор Виктора Валентиновича. До ночи им будет управлять Танцюра. Он должен научить этому и Женю. Нужна бы помочь им и в другом, но откуда Друзю знать, как это делается! А обязан он Сане и Жене очень...
...Не сразу понял Друзь, что происходит в женской ординаторской.
Игорь расхаживал, как позавчера утром в дежурке: широко шагая и каким-то чудом не натыкаясь на столы и стулья. А Гришко развалился на стуле и свысока следил за метаниями бывшего однокурсника. На столе лежала толстая папка, и палец Фармагея постукивал по ней в такт шагам Игоря.
Увидев Друзя, Гришко помахал рукой.
— Земной поклон тебе, старый дружище. Взаимная выручка — святое дело! И я в долгу не останусь.
Очевидно, он ничего еще не знал,
Друзь преградил Игорю дорогу.
— Что с тобой?
Игорь в раздражении обошел его. Но, очутившись в дальнем углу, сел и ткнул пальцем в сторону Фармагея.
— Пусть он повторит тебе то, что сказал мне. Неужели и ты... ты...
Друзь остолбенел.
— Что я?
Не обращай, Сергей, на него внимания,— сказал Фармагей.— Игорь в Донбассе таким святошей стал... Рассказал я ему о нашем джентльменском соглашении...
Друзь так и остался стоять между ним и Игорем.
— О каком соглашении?
Выражение собственного превосходства не сошло с лица Фармагея.
— А-я-яй! Коротка у тебя память. Разве не вызывал тебя вчера директор? Не говорил о завтрашнем дне нашего института? — И Фармагей похлопал по папке всей ладонью.
Друзь осторожно опустился на ближайший стул.
Вот почему так уверен в себе Гришко! В его диссертации залог будущих успехов института. Что ему теперь Хорунжая! Тем более с нею все в порядке.
Друзь ответил сдержанно:
— О многом говорил со мной Андрей Петрович.
— Не старайся казаться глупее, чем ты есть, Сергей,— снисходительно посоветовал будущий кандидат наук.— Ты прекрасно понимаешь: чтобы моя диссертация стала успехом всего нашего института, необходимы дополнения, которые можно получить только в первой палате.
Игорь впился взглядом в Друзя. И столько в его глазах было боли... Неужели он так легковерен?
— И об этом шла речь,— не стал возражать Друзь.
— Вот и скажи, что ты ответил Каранде.
— Охотно.
Хоть и однокурсник Гришко, хоть и жаль этого дурня, Друзя начала разбирать злость.
— Я сказал, что если Федор Ипполитович откажется от того, что сказал о ней вчера в этой самой ординаторской, то я ее прочитаю.
— Сегодня ты услышишь от него об этом.— У Гришка даже губа оттопырилась.— Еще бы не отказаться. Ведь после защиты на этой монографии появится и подпись его папаши.— Он показал на Игоря.
— Мой отец потребовал этого от тебя? — сквозь зубы процедил Игорь.
— Ну что ты! —фыркнул Фармагей.— Я сам смиренно попрошу Федора Ипполитовича украсить мой скромный труд своей величественной подписью...
Чтобы скрыть свою злость, Друзь опустил голову,
— Если твоя диссертация прибавит к славе института хоть маковое зернышко, я буду только счастлив.
Фармагей даже приподнялся, чтобы лучше видеть поверженного Игоря.
— Ну, что я тебе говорил? Эх ты, наивный ягненок... Ведь это тот случай, когда все за одного и один за всех. Для Сергея это яснее ясного. Вот и бери с него пример. Неужели трудно понять: будет ли жить Хорунжая или нет, для искусства это, может быть, и имеет значение, а для науки — никакого. А на моей диссертации — о-го-го какую политику можно сделать умеючи! Из-за моего промаха с Хорунжей твой отец, очень может быть, не пятиминутке и разбушуется: таких, как Фармагей, в три шеи надо гнать. А потом — чтоб это было в последний раз! Вот и все.
Игорь подскочил от возмущения. Друзь предостерег его:
— Спокойно, Игорь. Ты еще мой помощник. Сядь и сиди. И внимательней слушай, как рассуждают знающих ординаторы. Набирайся ума-разума... Говори, Гришеныка.
Если и была в голосе Друзя горечь, о Фармагей ее не расслышал. У Игоря слух был тоньше: рта он не раскрыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79