Сверху донеслись легкие шаги.
Оглянувшись, профессор увидел медсестру, похожую на бутон пиона.
Она торопливо поправила косынку и, не дойдя до площадки, остановилась в явно независимой позе.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Друзь.
— Я вынуждена оставить Василя Максимовича одного,— очень сухо заявила красавица,— не сдав его дневной сестре. Меня уволили.
Друзь растерянно заморгал.
— Что-что?— переспросил Федор Ипполитович. -
Медсестра не отвела своих огромных глаз от Друзя,
— В двух словах не расскажешь.
Вникать в недоразумения между сотрудниками клиники не входит в обязанности научного руководителя. Да и тон у этой девчонки почтительным не назовешь. И слишком нервно постукивает по полу палка Сергея.
— Я слушаю,— все-таки сказал Федор Ипполитович.
Своими неприятностями медсестра не обременила
профессорского внимания. И не только кратким был ее рассказ: ни волнения, ни дрожи в голосе — ничего такого, чем оскорбленная невинность выпрашивает сочувствия у слушателей.
Перед пятиминуткой заведующий мужским отделением зашел в первую палату. Узнав, каким образом эта медсестра попала на ночное дежурство к Черемашко, доктор Евецкий выразил ей свое неудовольствие. «Насколько мне известно, ординатор Друзь вами не руководит». А когда медсестра заявила, что своим свободным временем она вправе распоряжаться сама, заведующий отделением раздраженно заявил: «Мне не нужны работники, занимающиеся по ночам халтурой. Отправляйтесь в канцелярию, скажите кому следует, что мне ваши услуги не
нужны».
Рассказывая, она смотрела только на Сергея. Хотя один или два раза взглянула и на профессора.
Ну, а профессор достаточно прожил на свете: значение этого обстоятельства ему было ясно. Оказывается, у его дочери есть соперница. Любопытно!
— Я вижу, вы не очень точно выполняете распоряжения Самойла Евсеевича,— с усмешкой констатировал он.— Пятиминутка давно закончилась, а вы...
Девушка так решительно тряхнула головой, что косынка слетела, а волосы рассыпались по плечам.
— Как я могла оставить Василя Максимовича одного?— Ого, с какой уверенностью в своей правоте возразила она! — Тем более доктор Евецкий приказал старшей сестре никого не назначать к Черемашко. Об этом надо было предупредить Сергея Антоновича, и я осталась. Вы сами, профессор, велели, чтобы в «первой» и днем дежурила медсестра... А как только вы ушли, туда зашел доктор Евецкий и потребовал, чтобы я немедленно убиралась из клиники... Теперь позвольте мне пройти.
Подбирать персонал в свое отделение — одна из прерогатив Евецкого, и Федору Ипполитовичу незачем вмешиваться в его административные функции. Тем более-— будущий пион об этом и не просит. Отступить на полшага, дать ей дорогу,— вот и все, что должен сделать человек, стоящий выше мелочей.
От Сергея, очевидно, это не укрылось. Он спросил у красавицы:
— Где происходил этот разговор?
Вы только взгляните, сколько сочувствия к растерявшемуся Сергею появилось в темно-серых очах! Куда больше, чем обиды за себя.
— Перед пятиминуткой меня отчитывали в коридоре, А сейчас в палате. При Василе Максимовиче.,,
Друзь порывисто шагнул к профессору*
— Федор Ипполитович...
Не верить этой девушке у Федора Ипполитовича не было оснований. Он знал: Евецкий не крыловский повар, слов по-пустому не тратит. Но такта у стареющего кандидата наук куда меньше, чем у молоденькой медсестры.
Однако какое до всего этого дело научному руководителю института?
Внезапно у профессора мелькнула мысль а ведь если эта девушка останется в клинике и будет помогать Сергею, Татьяна быстро вылечится от своей дури.
Самым добродушным тоном он обратился к медсестре:
— В канцелярии вам делать нечего. Вы лучше найдите старшую и передайте ей от моего имени, что возле Черемашко до моего распоряжения все время должна дежурить медсестра. После этого вы свободны до завтра.
Как победно и благодарно сверкнули глаза этого создания. Но и блеск был адресован не профессору Шостенко. Перед ним она лишь слегка склонила голову...
— Передать Самойлу Евсеевичу о моем вмешательстве в его распоряжения придется, мой друг, тебе. Сегодня, скажешь, профессор Шостенко... именно профессор, а не Федор Ипполитович... был чрезвычайно удивлен: неужели у вас нет времени для обдумывания своих поступков? Вчера вы наговорили глупостей о Черемашко, сегодня устроили скандал при больном,— куда это годится?..— Заметив, что поручение не очень понравилось Сергею, он усмехнулся.— А если Самойло прибежит ко мне с жалобой на тебя, я ему еще добавлю. Уж если заступаться за невинность, то до конца. Разве эта красавица не стоит того?
Друзь буркнул:
— Я очень признателен ей за Черемашко.
Еще бы,— охотно согласился с ним Федор Ипполитович.— Всем известно, что девичья краса для тебя — ничто... А как ее зовут?
Друзь поежился.
— Женя... Жовнир Евгения.
— Может, к себе ее возьмешь?
— Ну, нет! — испугался Друзь,
— Почему?
— М-м...
И Друзь покраснел.
Федор Ипполитович похлопал его по плечу.
— А тебе такой стимулятор не помешал бы.
Спасаясь от нескромных замечаний, Друзь шагнул
было к лестнице. Но Федора Ипполитовича осенила новая идея:
— Кстати., Почему бы тебе не пообедать сегодня у меня?.
Друзь остолбенел. После бегства Игоря он ни разу не был у своего учителя дома.
— Понимаешь, сегодня после долгого перерыва все мои сядут наконец за один стол. Ты, я помню, всегда был лучшим другом Игоря и Татьяны. Если верить моей дочери — как раз вчера мы с ней говорили о тебе,— ты до сих пор считаешь себя их другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79