То же самое будет и на этот раз.
Конечно, на Друзе Самойло отыграется.
Но если черти в самом деле завелись в тихом омуте, то придирки «левой руки» принесут Сергею некоторую пользу, так как «тяжкий млат, дробя стекло, кует булат». Если же он позволит Самойлу скрутить себя в бараний рог, пусть убирается к Игорю в Собачевку. Черта лысого поедет туда за ним Татьяна. Тем более, сегодня она увидит своего возлюбленного во всей его красе. Упадет он и в глазах той красотки: она постарается восстановить прежние отношения с Самойлом.
То, что «левая рука» не из медицинских и не из эстетических соображений стремится к тому, чтобы женский персонал в его отделении был похож на кинозвезд, для Федора Ипполитовича не тайна. Но на административных способностях Евецкого это не отражается, а вмешиваться в его личную жизнь у шефа не было оснований. Во всяком случае, жалоб на любвеобильное сердце Евецкого ни от кого не поступало.
Короче говоря, и сегодня Федор Ипполитович и его «левая рука» после обхода несколько минут побеседуют друг с другом и разойдутся с миром.
Натравливать Евецкого на Сергея — о нет, такого Федор Ипполитович себе не позволит. Но если они схватятся— пусть. После двух слишком уж испорченных дней необходимо хорошенько проверить: действительно ли Сергей из ивового куста превратился в крепкий дубок. И если не он о Самойла, а Самойло о него набьет себе шишку, то ни хирургия, ни Федор Ипполитович опять- таки ничего не потеряют, а зрелище будет занимательное.
В кабинете, посадив Евецкого в кресло, профессор . приготовился слушать.
Самойло Евсеевич не спешил. Похоже на то, что речь пойдет не о заманчивых и отвергнутых предложениях, а о весьма принципиальных вещах,
Молчал он так долго, что Федор Ипполитович не выдержал:
— Надеюсь, вы понимаете: в том, что случилось, вы сами виноваты. Голова у вас не затем, чтобы терять ее лишь из-за того, что Друзь из вас двух оказался более счастливым соперником.
Евецкий тщательно соединил кончики пальцев обеих рук. Стекла его очков сверкнули.
— Як вам по другому делу, Федор Ипполитович,-— начал он.— Одна мысль беспокоит меня. Чем скорее я поделюсь ею с вами, тем будет лучше.
«Левая рука» хочет справиться с Сергеем собственными силами? Еще занятнее!
Федор Ипполитович кивнул:
— Я слушаю.
— Тогда позвольте сначала два-три вопроса.
— Прошу.
Самойло Евсеевич солидно прокашлялся. -
— Вы действительно приказали Друзю не спускать глаз с этой самой раненой? Он должен вмешиваться в ее лечение?
Федор Ипполитович удивился. Все присутствующие на пятиминутке пошли вслед за ним в женское отделение, кроме Евецкого: второй этаж не его, мол, «приход». Но узнать, что там произошло, он успел...
Ответил Федор Ипполитович холодновато:
— Оказывается, вы в курсе всего, что происходит в женском отделении. Много ли там у вас соглядатаев? Зачем они вам?
Евецкий пожал плечами.
— Вы сами назвали меня своей левой рукой, Федор Ипполитович. Я обязан знать, что происходит вокруг вас... Например, вы уверены, что Друзю ничего не удастся. сделать ни с Черемашко, ни с актрисой.— Что-то похожее на усмешку авгура скользнуло по его губам.— Тем не менее вчера и сегодня вы именно Друзя обязываете отвечать за их жизни. Я понимаю, нос ему задирать не следует. Проучить его надо так, чтобы он о своем ничтожестве на всю жизнь запомнил...
Федор Ипполитович поморщился. Даже если кое-что и угадал Евецкий, он не смеет ставить себя на одну доску с профессором Шостенко!
— А я не понимаю!—резко сказал он.—Разве не
Друзь оперировал Хорунжую? Он и ответит за нее наравне с вашим Фармагеем.
— В этом есть резон.— Евецкий склонил голову набок.— Поэтому я позволю себе еще один вопрос. Правда ли, что о диссертации Фармагея вы сегодня совсем иного мнения, чем вчера?
— А вы читали ее?
— На меня, как вы помните, возложено руководство диссертацией Фармагея... Содержание, направление мыслей автора и выводы, к каким он приходит,— все это удовлетворяет меня и полностью удовлетворит вас, Федор Ипполитович.— Круглое лицо Евецкого стало откровенно заговорщицким.— Я смело могу утверждать: месяца через два Фармагей получит звание кандидата. Это ощутимо отразится и на положении нашего института... И последний, с вашего разрешения, вопрос: не кажется ли вам, что в отношении диссертации вы погорячились?
Евецкий отлично знал характер шефа, умел быть ему необходимым. Научился управлять им. В мелочах, конечно. Но с .мелочами приходится сталкиваться ежедневно. Зато в главном (оно, к сожалению, возникает теперь не часто) Самойло Евсеевич — самый активный единомышленник и соратник своего шефа.
Куда же он клонит сейчас?
— Нет, не кажется.— Тон Федора Ипполитовича не изменился.— Советую и вам поставить крест на Фармагее.
Самойло Евсеевич стал предельно серьезным.
— Почему так жестоко?
Брови Федора Ипполитовича сошлись на переносице.
— Ну, знаете... Неужели вы даже в конце пятого десятка не установили для себя твердых норм научной, врачебной... да и общей этики?
Евецкий покачал головой
— Мне трудно понять вас, дорогой Федор Ипполитович.
И его луноподобное лицо опечалилось.
Разговор следовало бы прекратить. Но профессор принялся объяснять:
— Если автор не умеет точно выразить свою мысль — это еще можно исправить: даже опытный автор иногда пишет не так, как хотел бы. Но если претендент на кандидатскую степень и к своим больным относится так,
будто они мало чем отличаются от морских свинок или белых мышей...— Федор Ипполитович даже приподнялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79