Углубившись в эти полные укоров мысли, Игорь не заметил, что, искоса поглядывая на него, Надийка улыбается.
Если бы Женю спросили, почему она в тот вечер пришла в клинику, она сказала бы, что ее привела туда тревога о Черемашко.
Действительно, ни о чем другом девушка не думала. Конечно, если бы она встретилась, с Сергеем Антоновичем (в восьмом часу ему нечего делать в клинике), она поблагодарила бы его за то, за что не успела поблагодарить утром. Но и завтра это будет не поздно...
В первой палате дежурила Арина Даниловна, медсестра Друзя. Черемашко, значит, в надежных руках. Но беспокойство Жени не рассеялось, а стало почему-то более ощутимым. Не улеглось оно и после того, как Женя заглянула в четвертую палату и ординаторскую. В палате были только больные, в ординаторской — ни души.
Спускаясь по лестнице, она увидела, что навстречу ей поднимается Танцюра. Вот с кем меньше всего ей хотелось встретиться! Чтобы этот чересчур самоуверенный парень не вздумал ее остановить, Женя пошла прямо на него с таким видом, будто он стал невидимкой.
На площадке второго этажа Танцюра оказался первым. И остановился на том самом месте, где утром стоял Сергей Антонович. К Жениному беспокойству прибавилось раздражение.
Танцюра посторонился, даже почтительно склонил голову. Словом, полная противоположность тому, каким недавно был в лифте.
— Добрый вечер, Женя!
Только спустившись на несколько ступенек, девушка ответила, не оглядываясь:
— До свидания.
Но на повороте лестницы она исподтишка глянула вверх.
Танцюра, заложив руки за спину, провожал Женю взглядом отнюдь не огорченным. Можно подумать, что он рад видеть Женю именно такой...
Все причуды в настроении оставили Женю, как только захлопнулись за ней двери института.
Улица была тихой и пустынной: институт построен
там, где зимой после семи часов редко кого встретишь, куда по вечерам не доносится ни шум трамваев, ни грохот грузовых машин. Поэтому девушка сразу услышала торопливые шаги. Затем в тусклом свете далекого фонаря стала вырисовываться высокая фигура.
Жене надо идти направо, а повернула она налево — навстречу шедшему.
И не ошиблась, это был Сергей Антонович.
Он так глубоко задумался,— подойдя к Жене почти вплотную, не зам-етил ее, а инстинктивно обошел стороной. Женя, сама того не заметив, взяла его за рукав.
— Куда вы, Сергей Антонович?
Друзь остановился.
— Как хорошо, что я вас встретила! — Тон у Жени был не такой, каким медсестре положено обращаться к врачу.— Утром я даже спасибо не успела сказать вам..,
И это не сразу дошло до Сергея Антоновича.
— Вам следует благодарить Федора Ипполитовича,— после долгой паузы ответил он и тотчас же перевел разговор на другое: — Вы хотите проведать Василя Максимовича?
— Я была у него. Думала помочь той, кто будет дежурить у него ночью.
— Ну, вы теперь и мою Арину Даниловну можете кое-чему научить.
Если это и был комплимент, то самый скромный из слышанных Женей. Но Жене от него стало теплее. Она забыла, что все еще держится за рукав Сергея Антоновича.
Друзь пошевелил взятой в плен рукой, но Женины пальцы сжались сильнее. Тогда он торопливо сказал:
— Благодарю вас за внимание к Василю Максимовичу. Но зачем же столько экзальтации? Она даже в малых дозах медицинским сестрам противопоказана.
Он и в самом деле такой наивный?
И Женя ответила еще почтительнее:
— Это ваше влияние, Сергей Антонович. Помните, как вы разговаривали позапрошлой ночью с Черемашко?
Друзь потоптался на месте.
— Тогда... Боюсь, что вы... что лучше, если завтра ночью в первой палате будет дежурить кто-то другой.
— Нет, этого вы не сделаете! — крикнула Женя,.
Сергей Антонович не ответил. Он напряженно вглядывался во что-то за Жениной спиной.
Девушка оглянулась.
У входа в институт был виден чей-то силуэт, слабо выделявшийся на свету, проникавшем сквозь полупрозрачные стекла дверей. Должно быть, он старался узнать тех, кто стоял так близко друг к другу. Затем быстро перешел на противоположную сторону и растаял в тени темного здания.
Женя узнала Танцюру.
Сергей Антонович решительно освободил свой рукав.
— Простите, но я очень тороплюсь. И вообще...
Отстранив Женю, Друзь шагнул к подъезду.
...Долго стояла Женя, глядя на закрывшиеся двери.
Кто-то взял ее под руку, осторожно повернул в ту сторону, куда ей нужно было идти. И не сразу она увидела, что ведет ее Танцюра.
«Какой же я тугодум! Дорога каждая секунда, а я...»
Почему Друзь смутился, увидев возле себя Женю? Разве он в чем-то провинился перед нею? Стоял, словно привязанный, что-то мямлил... И только неожиданное появление Танцюры привело его в себя.
Злясь на себя, Друзь ворвался в раздевалку. И чуть не налетел на помощника Фармагея — юношу в возрасте Вадика с весьма претенциозным именем, отчеством и двойной фамилией: Корнелий Аполлонович Буда-Розаль- ский.
Этого представителя самой младшей формации институтских хирургов Друзь почти не знал: за полгода пребывания юноши в клинике он не перекинулся с ним и двумя словами. Появившись в клинике одновременно с Вадиком, Буда-Розальский попал в ученики к Гришко. Кажется, они довольны друг другом. Юнец этот очень напоминает тех, кого некогда называли пижонами, а теперь именуют стилягами. Не лишен таких же задатков и сам Фармагей.
Как бы подтверждая это, помощник Фармагея перед зеркалом так укутывал свою шею невероятно пестрым
кашне, словно от того, как оно будет выглядывать из- под лацканов пальто, зависит его будущее.
Увидев отражение Друзя в зеркале, Буда-Розальский поздоровался с этим отражением на английский манер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79