Пока он бежал, Омар не двинулся с места, увидел приближавшегося Али, покачал головой и смущенно улыбнулся, иссиня-желтый:
— Удивительно тяжелая вода...
— Я так кричал! Так кричал... Неужели вы не слышали?
Омар повторил, снова покачав головой:
— Тяжелая вода оказалась, я ведь, Али-ага, чуть не утонул...
Али готов был разрыдаться:
— Я же говорил! Я же кричал!
Он вытащил из кармана мягкую обертку от сигарет, смял ее, разулся, закатал штанины до колен, прошелся немного вброд камышами и закинул смятую пачку в воду далеко, как мог. Бумажка недолго задержалась на поверхности, покрутилась и упала в черную бездну Уки- коза.
— Видите? Вы видите?
— Хорошо, что я этого не знал, а то бы... Страх — всегда плохой помощник в критический момент.— Омар вздохнул и, точно застеснявшись своего испуга, засмеялся: — Ну ладно! Это же бумага, а я — человек! У бумаги ни воли, ни сообразительности, ни ловкости, а у человека есть и то, и это.— Он как-то внезапно, прямо на глазах, преобразился, повеселел, глаза засияли жизнью. Побежал в камыши и принес подбитую утку.— Вот видите, Али-ага, эту утку? Это не просто утка, это... принципиальная утка! Ночью я загадал: если подобью утку влет, значит, я снова стал человеком, стал самим собой, но если коричневый самострел подведет меня — значит, обстоятельства надо мной одержали победу. Каждый встречный-поперечный может подстрелить утку дробью, когда она садится на воду, но влет... Ночью я надумал подстрелить птицу, летящую прямо на меня, в лоб, и обязательно, чтобы в нее попали обе пули! Взгляните, Али-ага, так оно и вышло! Одна пуля попала в шею, а другая — в брюшко, видите? — То, что Омар держал в руках и называл уткой, было уже не уткой, а расколошмаченными ошметками. Держа это свисающее отрепье за край крыла, Омар возбужденно продолжал: — Теперь все! Теперь я снова обрел себя! Я снова человек, снова личность. Ура! — Омар на глазах изумленного Али опять превратился в мальчишку, он приплясывал, что-то выкрикивал, даже пытался запеть. Омар уже забыл, что совсем недавно был на краю неминуемой смерти.— Пулей! Летящую в лоб утку до меня еще никто не поражал пулей! А уж попасть дважды, Али-ага, это просто фантастика, поверьте мне! — Он вдруг умолк, подумал и спросил: — С чем бы вы сравнили это озеро, Али-ага?
Али сказал про сравнение, которое к нему пришло на вершине Красной скалы.
— Возможно, ваше сравнение неплохое, но я назвал бы это озеро оком Алтая-великана, устремленным в космос.
— Мы недалеко ушли в своем воображении друг от друга!— сказал Али и засмеялся.
Они пришли в Тасжарган, попросили Гакку достать пару лошадей, взяли его с собой проводником и на ночь глядя отправились в путь. Омар стремился в Ортас, Али — в Тоскей.
Как только Али очутился в ауле, он, взяв с собой Аспанбая, поехал на место разыгравшейся трагедии. Долго ходил он по этому месту, отчетливо вспомнил, где стоял он сам, когда раздались выстрелы из двух ружей, где стоял Омар, где Мамыржан,— все вспомнил. Когда медведь пошел на них, Омар находился справа, Мамыржан — слева. Когда из двух ружей одновременно вылетели три пули, медведь находился слева, а мальчик стоял чуть выше, шагах в пятнадцати, а значит — прямо против Мамыржана.
Обстоятельно обследовав место происшествия и придя к определенному выводу, Али поехал в Ортас, пришел к Омару, выпил с ним чаю, сказал: «Тороплюсь в Алма- Ату»— и не стал задерживаться. Правда, перед уходом предложил Омару:
— Давай померяемся силой. У кого рука крепче.
Омар пришел в недоумение от этой просьбы, но не смог
отказать сильно нравившемуся ему чудаку.
Они сели за обеденный стол, напротив друг друга, напряглись в борьбе. Победителем вышел, конечно, Омар. Али почему-то даже обрадовался своему поражению.
— Оказывается, у вас правая рука сильнее левой! — пришел он в восторг от этой истины.
Омар ничего не понял, но у Али свои расчеты. Мамыржана он знает с малых лет, вместе росли в интернате. В детстве Мамыржан упал и разбил правый локоть. Рука долго висела как плеть, и он вынужден был действовать левой. Мамыржан натренировал ее и фактически стал левшой. У человека, который раньше никогда не держал ружья, во время выстрела, естественно, сработает сильная рука. Конечно, это и стало причиной того, что пуля левши Мамыржана отклонилась и полетела не туда, куда предназначалась.
Итак, Дулат сидел справа, и пуля Мамыржана, не достигшая медведя, попала в мальчика. Что же касается Омара, то меткость его глаза не подлежала сомнению. Сегодня он стрелял как снайпер, в этом Али убедился воочию.
Али сочинил одним духом большой очерк и назвал его «Выстрел». В нем он красочно описал «единственное, устремленное в космос око Алтая» — озеро Укикоз, его живописные берега, горы, показал человека, охваченного охотничьиим азартом, который бьет птицу влет. Все эти впечатления вылились в романтическую картину. В конце очерка Али коротко сообщил о несчастном выстреле, что приписывается этому меткому стрелку, написал и о выводах, к которым пришел после тщательного обследования места происшествия.
Боясь, как бы очерк не завалялся в одном из редакционных столов, он решил не посылать его почтой, а самому отвезти в Алта-Ату.
От неприятностей, постигших семью Берденовых, больше страдала Сауле, чем сам Омар. Хотя они прожили вместе шестнадцать лет, но так и не научились понимать друг друга, разговаривать по душам, советоваться. Шестнадцать лет назад мать Омара, съездив в аул к дальним родственникам, ввела в дом за руку Сауле и сказала сыну: женись, она будет тебе верной и молчаливой женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164