— признала парней Гульмайран. Сказала она шепотом, будто парни на другой стороне зала могли услышать ее.— Не к добру они прицепились... Неужели опять будут приглашать в ресторан?
Девушки решили больше не спать, пошептались между собой, заговорили и со сгорбленной старушкой, которая сидела на их скамье. Той только этого и не хватало. Она охотно рассказала, что с нею приключилось в дороге, что горя у нее выше головы. Время от времени она смахивала со своих дряблых щек слезы.
Когда содержимое бутылки стало подходить к концу, настроение Али окончательно поправилось и чуть ли не плескалось через край. Он стал подробно рассказывать Аспанбаю, сколько разных видов имеет альпинизм, но вдруг глаза его вытаращились, словно он подавился костью. Он стукнул кулаком себя по лбу и воскликнул:
— О-ох, какая же я все же собака! Старушку-то мы с тобой, попутчицу, забыли!
Он быстро рассчитался, запыхавшись поднялся в номер, бросив на ходу перепуганному Аспанбаю: ложись спи! — и сбежал вниз по лестнице. Бегая от одной машины к другой, которые стояли у подъезда гостиницы, он наконец уломал одного шофера и всю дорогу ругал себя, называя собакой. Он ворвался в просторный, как степь, вокзал, обежал все его залы и наконец-то увидел притулившуюся в углу незаметную старушечью фигурку.
— Анастасия Ивановна!
Старушка долго смотрела на него, не веря сама себе, но, убедившись, что глаза ее не обманывают, заплакала:
— Сынок!
Он не признался старушке, что забыл ее на вокзале.
— Я съездил в город, Анастасия Ивановна, и подыскал место, где вы можете пока пожить.
Теперь Али не спешит: он, развалившись, усаживается на скамью, спокойно выкуривает сигарету, рассматривает девушек. Каждой из них дает оценку, решает, что черненькая немного легкомысленна, а светленькая — умница.
Старушка радостно объясняла девушкам появление Али:
— Я вам про него-то и рассказывала... Это он убедил меня не ехать во Фрунзе, а остановиться в Алма-Ате, снял с поезда, обещал устроить здесь. И вот выполнил свое обещание, пришел, а я уж и надежду потеряла.
Али докуривает сигарету, спокойно, с достоинством встает, идет к урне, выбрасывает окурок и так же не торопясь возвращается. Снова садится на скамью, думает и решительно приглашает:
— Ну, Анастасия Ивановна, поехали! И вы, дети, поехали! Вам тоже место найдется.
Девушки, не ожидавшие такого приглашения, переглянулись. Райгуль было согласилась, но подруга бросила на нее предостерегающий взгляд: я более опытная, слушай меня, город есть город! Сама же с сомнением в голосе произнесла вслух:
— Спасибо, ага... У нас очень тяжелые чемоданы.
— А вы их в камеру хранения сдайте!
Девушки опять переглянулись. От имени двоих ответила Гульмайран:
— Спасибо, ага! Мы не хотим вас беспокоить!
— Как знаете...
— Спасибо, ага!
Когда Али и старушка уехали, Гульмайран поделилась с Райгуль своими сомнениями, анализируя ее рассказ. Да, все вроде бы правдоподобно, но когда появился «сам жигит»... нет, этот рассказ ей, Гульмайран, показался подозрительным.
— И в самом деле,— рассуждала она,— давай еще раз вспомним, что она говорила. Она... Она нам говорила, что у нее в Таскала был сын. Он умер. Говорила? Говорила. Потом она рассказала, что не ужилась со своей снохой и сноха ее выгнала. Говорила? Говорила! Потом... Потом она сказала, что, мол, не знаю, куда деться, дескать, у меня есть падчерица во Фрунзе, но я ее не видела лет двадцать и не знаю, что она за человек, какая у нее семья. Может и не принять. Это она говорила? Говорила!
Гульмайран, не торопясь и чуть прищурившись, точной читала по бумажке, произносила раздельно, подчеркивая каждое слово.
— Мне кажется, тебе не нравятся мои слова,— сказала она, хотя Райгуль молчала.— Ну посуди сама: старушка рассказала, что когда вошла в вагон, то заплакала. К ней подошел какой-то молодой мужчина и спросил, почему она плачет. Она рассказала, что не знает, зачем едет во Фрунзе. А он ей: «Бабуся, не огорчайтесь, не плачьте и не рассказывайте всем подряд про свое горе. Сойдете со мной в Алма-Ате, я подыщу вам комнату и буду заботиться о вас». Говорила она нам это? Говорила. А потом заплакала и сказала, что этот человек обманул ее. Было это? А вот то-то и оно, что было! Зачем, говорит, этот человек выманил меня из вагона, куда я теперь денусь, тут ведь даже и моей падчерицы нет. И вдруг... появляется этот обманщик! А? Приглашает нас. Зачем? А затем, чтобы заманить в ловушку и ограбить. Поняла теперь, в чем дело? Город есть город!
Для Райгуль, которая не была не только в городе, но и в райцентре, слова подруги прозвучали как суры из Корана. Она тоже обрадовалась, что не поверила городскому обманщику.
Али привез Анастасию Ивановну в гостиницу, а как только взошло солнце, он, посадив ее и Аспанбая в такси, спустился со склонов Медео в город. У Зеленого базара, рядом с воротами, была маленькая, с ладошку, площадь, где собирались люди, нелегально сдающие внаем комнатушки и всевозможные пристройки. Али задумал найти там для Анастасии Ивановны комнатку, заплатить за два- три месяца вперед, привезти топливо, а дальнейшее покажет.
Проезжая мимо памятника Абаю, Али услышал тоненький звон в ушах и ощутил, как болезненно, толчками, забилось сердце: он вспомнил сына и сам потом удивлялся, как незаметно для себя назвал таксисту улицу и номер своего бывшего дома.
Возле дома есть фонтан. Возле фонтана он остановил такси, рассчитался, усадил Анастасию Ивановну и Аспанбая на одну из скамеек и, убедив себя в том, что он заглянет только на минутку, лишь посмотрит на сына, направился к подъезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164