— Бог все видит! Боже упаси! Ничего просить не буду, давай снимем ее с подводы, бери за сто пятьдесят целковых!
Терентий стоял как вкопанный, не зная, верить или нет, но, кажется, Самурат не шутит.
— Бери, бери и даже не думай! Снимай с подводы, заводи в сарай, тебе будет легче разговаривать!
— А ты-то зачем бедняжку так запугал?
— А собака ее поймет! Никак не мог успокоить, все вырывалась из рук, видно, чует, что я правоверный мусульманин, и не подчиняется мне!
Терентий загнал свинью в сарай, подозвал свою толстую старуху и сказал:
— Вот, гляди-ка, нам с тобой подарок. Никак от Самурата этого не ожидал.— И удивленно покачал головой.
Самурат тоже был человеком довольно громоздким; когда он хрипло засмеялся, его толстое брюхо заколыхалось.
— Бери, бери. Выпьем сейчас за упокой души моего брата Ахана. Был бы он жив, сейчас бы порадовался за нас, посмотрел бы...
— Да, сам господь бог разлучил вас, люди не смогли бы разлучить. Твой Ахан был настоящий мужчина, первый среди шонмурунцев. Ну, входи в дом, эй, баба, неси огурцы, капусту, тащи самогон!
Толстая старуха растерялась, всполошилась:
— Эти же басурманы не пьют самогон. У нас есть две бутылки магазинной водки, может, принести?
— Совсем отлично, тащи водку. Водку пусть гости пьют, а я уж свою любимую, привычную пить буду.
Вместе с Самуратом приехал молодой парень. На него Терентий обратил внимание, только когда садились за стол.
— Это кто? — спросил он, ткнув в парня пальцем.
— Это мой сын, похож на Ахана как две капли воды, правда? Записал я его на имя Ахана, потому что у брата детей не было. Знакомьтесь, этого молодого человека зовут Ахаиов Жалгас.
И тут они начали пить. И сидя пили, потом прилегли, лежа пили, не сдавались. Потом вышли на воздух, подышали, вернулись и снова пили; Терентий знает, что Самурат приехал неспроста, поэтому не позволяет себе пьянеть, хочет напоить Самурата. Самурат тоже себе на уме, хочет, чтобы его друг захмелел побыстрее.
— Ну за тебя! — Ну за тебя!
— Ну за Ахана! — Ну за Ахана!
— Ну за твою старуху! — Ну за мою старуху!
— Ну, просто так еще по одной! — Ну, просто так еще по одной!
Тут Терентий подозвал Жалгаса:
— Мы с братом Самурата Аханом были друзья, да еще какие! Рассказывал тебе отец или не рассказывал?
— Рассказывал!
— Не думаю, чтобы он мог что-нибудь рассказать толком. Оставь его с его толстым пузом... Мы с Аханом всегда были вместе, и на войне тоже... Говорил ли тебе об этом твой толстопузый отец, что мой Ахан подставил свою грудь под пулю, которая летела, чтобы убить меня?! Я, ротозей, вышел из блиндажа и стоял во весь рост. Кто знал, что враг сидит в ближайшем лесу? А один из них целился в меня, это заметил Ахан. «Терентий, назад!» — только и успел крикнуть, а сам... меня... собаку... меня загородил, жизнь мне, псу, спас. Ахан мой, Ахан! — Терентий затрясся, заплакал, долго гладил Жалгаса по голове. Затем вытер глаза и сказал:—Вот так, друг мой, знай это.— И, налив Самурату и себе водки, спросил:—Сколько тебе лет?
— Двадцать два.
— Тьфу! А я-то думал, шестнадцать, семнадцать...
— Ему двадцать два, закончил высшее учебное заведение,— сказал Самурат,—в том-то и дело, что этот сукин сын закончил учебу!
— Что ты ругаешься? Разве за это детей ругают? — удивился Терентий.
Как будто только этого момента и ждал Самурат, так изменился в лице. Он, покачиваясь, встал со своего места, шатаясь, дошел до дверей, взял лежавшую у порога камчу и Протянул Терентию:
— На, бей этого сукина сына камчой! Бей — не жалей!
— Вот тебе раз! За что же я его должен бить?
— Я сказал, бей, значит, бей, не спрашивай.
Терентий захохотал во все горло.
— Сын же твой, сам и бей!
— Я уже бил, теперь ты бей!
Жалгас, подставив спину, покорно ждет, как будто знает, в чем дело, будто по дороге отец с сыном сговорились.
— Скажи причину, если надо, то и побью,— насторожился Терентий.
— Сколько раз я твердил этому сукину сыну: бросай ты свой дурацкий факультет, переходи на ветеринарный. Нет, говорит, хочу быть лесником! Разве они нас слушаются! Разве согласятся с нами! А теперь вот что хочешь с ним, то и делай!
Терентий встал с табурета и зашагал по комнате, под его кирзовыми сапогами прогибался хребет деревянного пола, с каждым шагом все сильнее стонали и кричали половицы.
— Значит, твой сын выучился на лесника?
— Да...— Жалгас сидел понурый.
— Черт возьми, чего же ты не радуешься, это ведь самая лучшая профессия!
— Пропади она пропадом, эта лучшая профессия! — рассердился Самурат.— Он приехал сюда, чтобы занять твое место, у тебя-то его забирают, пришла бумажка из области!
— То есть как это — занять мое место?
— Вот так! —теперь Самурат тоже встал на ноги.— Так решило начальство!
Растерянно и беспомощно стоял гигант Терентий посреди избы: длинные вьющиеся волосы закрывали плечи, густая борода свисала до пупка, «о на почти полностью поглощенном растительностью лице два синих глаза метали молнии. Терентий словно окоченел, теперь-то он понял свое положение.
— Что ты сказал, повтори! — машинально вымолвил он.
— Ну то, что этот сукин сын вот что наделал...
— Дай-ка сюда бумагу!
Жалгас, переминаясь с ноги на ногу, словно школьник, не выполнивший домашнего задания, вытащил из кармана свернутую трубочкой бумагу; Терентий долго держал ее перед глазами, затем вернул Жалгасу; когда он бросил свирепый взгляд на Самурата, тот сжался и приподнял плечи, мол, ну что делать-то, я не виноват, так уж случилось...
— Действительно,— сказал Терентий, стараясь говорить спокойно, но его глубокий голос прозвучал взволнованно и напряженно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164