.. Ну да ладно, пусть живут спокойно... Однако время шло, а Райгуль не только не оценила благородства Кулпаш, а и вовсе перестала замечать ее. Обида не проходила, а стала еще сильнее. Есть сорт людей, которым любая подлость сойдет с рук, с горечью думала Кулпаш, пусть хоть мир рушится, им как с гуся вода. Ну уж дудки, хватит играть в благородство! Зло должно быть наказано, достаточно подурачили аулчан, хорошо устроились! Решимость Кулпаш росла, она пришла к выводу, что обязана поставить аулчан в известность о случившемся. К тому времени у Кулпаш появилась новая подруга — молоденькая дочь завхоза,—она-то и была первой посвящена в тайну; так тайна Асылжана и Райгуль перестала быть тайной.
Через два дня аул был в курсе дела, но, как всегда и бывает, о случившемся не знали лишь в двух домах: в доме Абдуллы и в доме Асылжана: аулчане возмущенно перешептывались, и этот возмущенный шепот грозил перерасти в возмущенный рев. Все было готово для возникновения пожара, не хватало только малого — искры, но вскоре такая искра нашлась.
В ауле жил человек по имени Махан; он славился тем, что нигде не работал, издевался над женой и детьми, случайные заработки тратил на водку, поскольку был горьким пьяницей. Водка заменяла ему друзей, работу, спасала от лени, скуки, слабых уколов совести, но все же не была единственным развлечением Махана, другим его развлечением было участие во всякого рода скандалах и драках, он любил наблюдать за стычками между людьми, умел разжечь вражду, спровоцировать ссору, словом, столкнуть людей лбами. Впрочем, аулчане вскоре прознали об этом хобби 1Лахана и стали реже поддаваться на его науськивания; для бедняги настали черные дни, полные жесточайшей хандры; лениво валялся он на дворе, окутанный облаком перегара, изредка поднимался, стравливал собак да петухов, лениво наблюдал за ними. Так и коротал свои дни Махан, провожая их без малейшего сожаления, но вот судьба преподнесла ему неожиданное приключение, которое он запомнил на всю жизнь. Однажды Махан полусидел-полулежал на дворе, борясь со скукой, тошнотой и еще бог знает с чем, и тут в его двор вошел мальчик. Это был сын соседки, которая послала его к жене Махана за крупой. Громко икая, наблюдал он за мальчиком из-под прикрытых век, смотрел на его худенькое тельце, тоненькие руки и ноги, тут в не совсем ясном мозгу Махана мелькнула забавная мысль.
— Эй ты,— охнув, позвал он мальчика,— быстро иди сюда!
Ребенок подошел, вопросительно глядя на него.
— Ты это,.. Джигит или маменькин сынок?
— Джигит...— звонко ответил мальчик.
— Зови сюда ребят, сейчас покажу интересную игру!
Мальчонка, радостно кивнув, убежал. Махан встал на ноги, распрямился, потянулся; ему вроде стало даже полегче, словно он стряхнул с себя липкую паутину. На улице перед воротами уже собирались дети. Здесь были и одноклассники соседкиного сынишки, и ребята постарше; пришел даже один восьмиклассник — крепкий, высокий парень. Махан вышел за ворота и оглядел свою гвардию.
— Эй вы,— важно произнес он,— посмотрю, кто вы: мужчины или бабы! Сейчас будете у меня драться, то есть бороться,— он икнул,— да-а... значит, бороться. Победителю— награда! — Махан вытащил из кармана смятую пятирублевку и повертел в руке.— Ну, кто начинает? Нет, не так, я сам... Вот ты, щенок,— Махан взял за шиворот сына соседки,— сейчас померишься силами с... да вот хоть с ним,— и Махан ткнул пальцем в восьмиклассника, стоявшего в сторонке.
— Но, дядя Махан,— сказал тот,— поединок должен быть честным, а у нас ведь разные весовые категории...
— Чего-о-о? Какие еще там категории,— заорал Махай,— ты, дурак, начинай, побьешь его в два счета и получишь пять рублей, дай ему хорошенько, кому говорю!
Маленький сын соседки с плачем отступал назад:
— Не надо, не бейте меня!
— Давай, давай,— подбадривал Махан восьмиклассника,— раз два—и готово, деньги быстро заработаешь, а? Чего там, дай ему как следует, а?
Махану очень хотелось, чтобы восьмиклассник повеселил его, уговаривал, не зная, что за спиной уже несколько минут стоит Аспанбай и наблюдает за этой сценой. Когда Махан схватил детей за воротники и стал сталкивать между собой, Аспанбай толкнул его в плечо и сказал:
— Ты чего?.. За что? Он же маленький...
— А-а! Ты здесь будешь путаться, придурок! — проревел Махан.— Может, еще меня учить? Свою жену поучи!
Аспанбай, не говоря ни слова, изо всех сил ударил Махана, тот свалился как мешок и остался неподвижно лежать на земле.
Так появилась искра, попавшая на готовую уже загореться сухую копну, и подожгла её; так вспыхнул пожар, разлившийся неуправляемым пламенем.
— Зять Абдуллы до смерти избил Махана!
— Что вы говорите?
— Махан сказал ему прямо в глаза, кто его жена.
— Ну и правильно сделал.
Пожар вспыхнул в шилде пламя было буйным, а рядом с огнем оказался еще и бензобак. Жена Асылжана, Сания, слыла красавицей, модницей, знала себе цену, не могла допустить, чтобы ее имя произносилось без должного уважения; то, что произошло, было верхом допустимого; узнав обо всем, она ворвалась в контору, где ее муж в это время проводил важное совещание, бросила в него тяжелую чугунную пепельницу; затем помчалась к дому Абдуллы и при людях, во дворе, исцарапала Райгуль лицо. После этого Сания собрала вещи и в тот же день укатила к родителям в Ташкент.
Абдулла чуть не умер от стыда, но, поразмыслив, понял, что даже из такого скандального положения можно извлечь выгоду. Рассуждал он примерно так.
Скандал не мог не произойти, и он произошел; послушала ли тебя твоя дочь, когда ты говорил: не выходи за босяка-идиота?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164