По какому делу? Может, она пойдет к Досеке?
— Да нет, говорит, только к вам, что-то по поводу службы.
— Гастрономами занимается Безельская, может, к ней она пойдет?
— Нет, и это предлагала, но она ни в какую. Сидит и ждет вас.
— Ну что ж, пусть войдет, раз так,— сказал Мамыржан и покрылся потом.
Женщина влетела в кабинет.
— Здравствуйте, Мамыржан Ниеталиевич!
Комната сразу наполнилась запахом дорогих духов; Мамыржан был впечатлительным; увидев молодую женщину, он сразу растаял, подобрел, забыл свой страх. Женщина была сухопарой и какой-то назойливой с виду; бывают такие молодухи, с которых не наскребешь мяса и на одно жаркое, но у них есть свои особые качества, Мамыржан знал об этом; он пристально поглядел па нее, и, сделав определенное заключение, сощурил глаза, как кот, разомлевший на солнце, и замяукал:
— Да, слушаю вас...
Было ясно, что женщина хотела понравиться Мамыржану, она повернула к нему лицо и смотрела снизу вверх, широко раскрыв овечьи глаза.
— Мамыржан Ниеталиевич, я пришла к вам с заявлением,— сказала она.
«Боже упаси меня от заявлений»,—подумал Мамыржан.
— Заявление, конечно, не заявление,—продолжала
женщина-,— а нужно сообщить вам по секрету одну вещь, посоветоваться; как вы решите, так и будет.
«Ну пусть говорит, пусть между нами будет секрет»,— улыбнулся Мамыржан.
— Меня зовут Тина, Алевтина Павловна, вы меня не знаете, я недавно работаю, недавно перебралась сюда из Таскала... Когда меня утверждали, вы находились в командировке... Я давно собиралась прийти, познакомиться с вами. Мы вдвоем с Катей Матековой посоветовались и решили, что нужно поставить вас обо всем в известность.
«Опять эта Катя Матекова,— подумал Мамыржан,— какую еще беду хочет она накликать на мою голову?»
— Я хотела сказать вам о директрисе нашего магазина Карцевой; с ней становится совершенно невозможно работать. Где она —там шум, крик, скандалы. Все время рычит, как, извиняюсь, собака на привязи и...— тут Алевтина Павловна многозначительно подняла указательный палец,— не скрою от вас самое главное: она нечиста на руку.
«Ну, помню Карцеву,— думал Мамыржан,— это такая толстая женщина, на ней все держится, известная личность. Зачем она тут охаивает Карцеву? Как может ее знать, ведь она новенькая, недавно на службу взяли. А с другой стороны, всем известно, что Карцева близка с Досеке! Видно, они хотят все против меня объединиться. И чего она все время упоминает Катю Матекову? Значит, знает, что я иногда Катю посещал... А может, они с Катей копают под Карцеву яму?» У Мамыржана голова пошла кругом. Он счел свое положение опасным и не знал, как спастись, от растерянности лишь хихикнул; Тина осеклась.
— Вы смеетесь, Мамыржан Ниеталиевич?
— Нет, нет...— смутился Мамыржан,— просто немного странно, что вы пришли и все так сразу выложили. Привык, знаете, что люди обычно говорят не спеша, с оглядкой. А вы взяли и высказали все, вот мне и странно...
Тина поняла эти слова по-своему.
— Да ну что вы! Я еще не все рассказала... Здесь не та обстановка. Послушайте, приходите к нам, попьем чайку, у меня двухкомнатная квартира, позовем Катю Матекову...
— Вы что, без Кати никуда?
— Не-е-т! Если хотите...
— А если не хочу?
— Ну и не надо, ваше право...
«Хо-ро-ша»,— заключил Мамыржан.
В это время вошла секретарша.
— Агай, вас просит приехать в исполком товарищ Берденов.
Мамыржан, услышав эти слова, так и подпрыгнул от радости. О женщине, что сидела напротив, моментально перестал думать.
— Хорошо, хорошо, вы пока идите, я сам вас разыщу,— поспешно сказал он и вскочил с места,— извините, меня ждет товарищ Берденов.
Мамыржан ждал этого момента. Десять дней назад его вызвали в городской комитет партии, предложили заполнить анкету, написать автобиографию. «Зачем?» — спросил тогда Мамыржан. Молодой инструктор загадочно ответил: «Значит, надо». С тех пор Мамыржан не находил себе покоя. Это все благодаря знакомству с Омаром Балапановичем, думал он и в мечтах представлял себя то на месте Досыма, то на месте Аблеза. Обе эти должности казались Мамыржану вполне достойными. И вот наконец Берденов вызывает к себе, что же он скажет ему?
Показалось, что в последний раз он выходит из своего кабинета, потому и попрощался с ним: «Мне не было здесь плохо, прощай, светлый уголок!» — и вышел из конторы; запыхавшись, волнуясь, прибыл в исполком; было жутко входить в кабинет мэра города одному, по специальному вызову. Мамыржан уже придумал, как войти, как поздороваться, о чем сказать в первую очередь: последние три дня в республиканской газете печатался очерк об Омаре «Луч под землей», автор Али Есентаев, написан очерк мастерски, не забыть бы сказать об этом Омару Балапановичу; очерк наверняка прочтут «наверху», в Алма-Ате; Омар Берденов пойдет в рост. А кто, как не Мамыржан, познакомил Омара с Али? Кого должен благодарить Омар, как не его, Мамыржана? Надо осторожно намекнуть ему... А Али — ничего не скажешь — молодец! Складно у него вышло. Вместе в шахту спускались, видели вроде одно и то же, а ему удалось усмотреть что-то, чего не заметил никто. Талант есть талант.
Когда Мамыржан вошел в кабинет, Омар сидел, откинувшись, в кресле, прикрыв глаза, и улыбался каким-то мыслям, видимо довольный собой.
— А-а, Маке, проходите...—сегодня у Омара было явно хорошее настроение,— садитесь...
Мамыржан иноходью подошел к председателю и, схватив протянутую руку, умиленно затряс ее.
— Здоровы ли? Поздравляю!
Омар с любопытством взглянул на Мамыржана:
— С чем поздравляете?
— Я про очерк Али Есентаева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164