А вы?
— Сегодня ночью.
— Лечиться?
— Нет, вот к братишке в гости приехал.
Пока они перебрасывались этими фразами, к ним осторожно, словно кошка, подстерегающая птицу, подошла Улмекен. Подошла и застенчивым ребенком, прячущимся за спину-отца, стала смотреть из-за Досыма на Омара радостно и удивленно. Но уже не было той Улмекен, свежей, как весенний цветок, женщины, она скорее походила на вяленую рыбину, как-то усохла и почернела. Халат в синюю полоску был ей широк, в талии собран на резинку. Ноги похудели, потерялась округлость икр.
— Уля, и вы здесь! — воскликнул, не зная, что сказать, Омар.
Улмекен не ответила, еще глубже спряталась за спину мужа. «Светик мой, во что ты превратилась!»
Про Досыма нельзя было подумать, что он перенес болезнь, если не считать белой как лунь головы. Тело его было плотным, упитанное лицо лоснилось. Но в глазах все же был заметен какой-то страх. Он смотрел с опаской, подозрительно. Толбасы не удивился, что нежданно- негаданно превратился в братишку. Когда Омар его представил чете Досымовых, он вежливо сказал:
— Я видел вас...
Разговор не клеился, и Омар, ища тему, сказал:
— Тут, под этим обрывом, водоворот любопытный, мне Толбасы его показал...
— А, да... Мы тоже видели.
Наверно, пригласят в палату, предложат чаю. А там представится возможность перекинуться словечком, подумал Омар. Но так не случилось. Досым, как бы почувствовав что-то неладное и поглядев на жену, спросил:
— Когда возвращаетесь домой, Омар Балапанович?
— Не знаю еще... Может, завтра, может, послезавтра.
Омар сказал это, не спуская глаз с Улмекен, словно
моля: нам поговорить надо. Молодая женщина тоже глядела ему прямо в глаза и чуть заметно кивнула.
— Всего доброго, Омар Балапанович, будьте здоровы. На родину вернетесь раньше нас — передавайте привет.— Досым протянул ему руку и вздрогнул. В глазах его, как свет зажженной в дождливую погоду спички, блеснула искорка и тут же погасла.
«Да, бедняга и вправду болен!»
Когда они удалились, Омар обнял Толбасы за талию правой рукой, поднял его, как маленького ребенка, крутанул вокруг себя и поставил на ноги.
— Ты понял, почему стал моим братом?
— Понял! — сказал, не удивившись, Толбасы.— Ты приехал ради этой женщины!
— Смышленый малый! Сколько лет тебе?
— Двадцать два. Зачем это вам?
— Почему не в институте?
— Ну да! —Толбасы сплюнул через крупные, как лопата, зубы.— Разве бабушка меня отпустит! Она день и ночь говорит и мечтает о правнуке! Как будто мало у нас ребятни во дворе!
Неожиданно у Омара поднялось настроение. Захотелось петь, прыгать. Захотелось подбросить Толбасы высоко в небо и поймать, подставив руки.
— Ну, друг! — воскликнул он весело.— Куда мы теперь пойдем?
— Ну, если ты ничего не можешь предложить, могу предложить я!
— Ладно, веди на свое усмотрение!
— Сначала пойдем ко мне на работу, а там посмотрим.
Омар подождал его у входа. Толбасы вышел и сказал:
— Во Дворце культуры сейчас идет районный актив. Пойдем туда, убедимся, что все в полном порядке, а потом попьем чаю или еще чего-нибудь покрепче.
Они пришли во Дворец культуры. Омар поиграл на бильярде. В два часа актив закончился, и народ разошелся. Когда он увидел, как люди покидают зал, стало не по себе: затосковал по работе. Душа у него завыла, как голодная собака. Люди трудятся, а он... Чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей, стал вспоминать строки из богатырского эпоса:
Слушай, батыр благородный, если ты слушать умеешь. Слово к тебе обращает мудрый Сапыра-певец. Хан и народ благочтивый просят сказать тебе слово. Если ты внемлешь акыну, буду с тобой говорить. Коль благородством одарен, ты откажись от девчонки. Ты ж не беспечный ребенок, чтобы резвиться без дум. Хан ваш, великий владыка, вашей души повелитель, просит принять дар от сердца, но и его одарить. Сокол вам нужен? Возьмите, озеро — место охоты, нужен скакун быстрокрылый— он вам от сердца дарит. Саблю возьми золотую и пристегни ее к стану. Дарит соболию шапку — ты же девчонку отдай! Сильных пятьсот атанов будешь гонять до Шагана, столько же в дар получишь дойных кобылиц. Пятьсот аулов будут тебе подвластны, правь и селись где захочешь, только девчонку отдай!
В хорошем настроении они пришли домой, поели куырдаку — жаркого, попили чаю, занавесили окна и уснули.
Когда солнце стало садиться, они вышли из дома, миновав центр, вошли в парк, потом заглянули в местный клуб. Омар все это время был в приподнятом настроении. Да, все же как ни трудно любится, разлюбить легко. Хорошо, что он увидел ее сегодня. Усохла, почернела. Он явно к ней охладел. И посмотреть не на что. Так Что, Омар, возвращайся-ка домой, напевая себе под нос. Все же проклятый ты богом человек! Из-за кого-то чуть не разбил свою семью, нет, ты не создан быть рабом чувства. И разумом и чувствами ты управлять пока в силе. Чувства преходящи, а разум вечен. Да, да, бросай все, Омар, и возвращайся домой! Есть люди, которые жаждут твоего окончательного падения, встань против них, защити свою попранную честь; есть незавершенные дела — возьми и эту крепость; ты потерял общий язык с женой, объяснись с ней. Ведь ты человек, а не грязь под ногтями. Когда ты пришел в этот мир, судьба взвалила на тебя нелегкую ношу. Давай тащи ее. Что было бы, если бы мужчины, способные защитить свой народ от врагов, гоняли бы по аулу собак? Ведь позор был бы. Не забывай об этом, не забывай об этом, не забывай об этом...
Проснулся он в каком-то безотчетном страхе, внутри то холодело, то сжималось. Душу томит сожаление о чем- то. О чем? Может, гложет его совесть, что совершил что-то постыдное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164