.. Но я выйду из этого состояния, обязательно выйду, мне лишь снова нужно чем-то заболеть, в чем-то почерпнуть вдохновение. Вот тогда я встряхнусь, и все мои беды останутся позади...
Так еще с одной незнакомой стороны предстал перед Али Омар. И снова, и снова он удивлял литератора. Взял и сочинил довольно сносные ироничные стихи в адрес Койкелди, сам и прочел их: Койеке, в Тасжарган мы приехали ради тебя. Ты наш единственный родич на Алтае.
И что же? Для двух молодцов ты зарезал паршивую овечку,
Уж не за девицу ли ты принял своего нагашы?
Койкелди то краснел, то бледнел, слушая стихи, наконец хлопнул своей велюровой шляпой о землю:
— Убил ты меня наповал, Омаржан! — и зарезал жирного двухгодовалого барана.
Омар, как мальчишка, был в восторге от своей выходки; из двух больших камней соорудил очаг, из проволоки сделал шампуры для шашлыка, стал поливать уксусом мясо.
Али вдобавок узнал, что Омар играет на домбре и сносно поет.
На следующее утро Омар опять удивил Али. Накануне они договорились (Омар сам предложил) отправиться на озеро Укикоз — Глаз филина—отдохнуть, поваляться на зеленой травке. Решили позвать с собой для компании кого-нибудь из отдыхающих, захватить палатку, маринованную баранину для шашлыка. «Пойдем завтра после обеда»,— сказал Омар, а сам растолкал Али чуть свет.
— Али-ага, вставайте! Идем на озеро! У меня родилась одна идея...
— Что случилось, Омар-ага? Ведь мы договаривались пойти после обеда?..
Они стали прибавлять к имени почтительное «ага».
— Я говорю, у меня родилась одна мысль... Авось мне
повезет, и я покончу со всем этим...— Лицо Омара было замкнутым, холодным.
Али хоть и спросонья, но понял, что сейчас всякие вопросы неуместны. Он легко, по-кошачьи встряхнулся, сполоснул лицо и был готов. Омар сунул ему ружье, подаренное Гакку:
— Держите! Я возьму свою старую двустволку, к этому еще рука не пристрелялась.
«Решил дичи настрелять»,— догадался Али.
Они направились к Кызылтасу — Красной скале, которая, выгибаясь, точно стена круглой юрты, омывалась синей лентой Большого Ирелена. Взяв чуть южнее, они стали подыматься по тропе на вершину. Сверху им открылся живописный вид — разбросанные по ущельям маленькие аулы рано пробуждающихся скотоводов. Дымки от их жилищ уже подымались, расширяясь кверху, белыми струйками в небо; на фоне сине-зеленой горной панорамы они казались следами размытой краски на полотне художника; в центре гладкой лазоревой долины матово темнело озеро Укикоз — Глаз филина. Али взглянул на него и похолодел: неуемному воображению литератора озеро показалось те глазом филина, а единственным оком мифического циклопа. Циклоп лежит на спине, уставившись огромным темным зрачком в небо, а заросли сухого желтого камыша напоминают его загноившиеся ресницы. «Наверное, это озеро бездонно,— подумал Али,— слишком уж оно черно и спокойно».
— Ни в коем случае не стреляйте, Али-ага! — сказал вдруг повелительным тоном Омар, когда они спустились к озеру.— Незачем зря пугать птиц! — И пошел берегом.
Задетый за живое его тоном, Али пожал плечами. Он и не собирался стрелять. Если этот господин хочет знать, Али даже не представляет, каким концом держат ружье. К чему этот командирский тон? Али, отстав немного и что- то бурча себе под нос, пошел вокруг озера.
Омар облюбовал круглый, как лежащий баран, валун шагах в пятидесяти от воды, влез на него и застыл, точно сам стал камнем.
Взошло солнце. Омар не шелохнулся. Солнце поднялось на длину аркана — Омар позы не переменил. Солнце начало заметно припекать, ухватилось, как говорят казахи, за воротник неба—Омар продолжал сидеть в положении каменного Будды. «Удивительно, что с ним происходит? — размышлял Али.— На какое дело он решился? Не заду
мал ли чего плохого? — Он приблизился к Омару.—О боги! Лицо серое, как у покойника, глаза невидящие... Да, так и есть! Он решился на что-то ужасное, он решил покончить с...»
Али не успел додумать — Омар проворно вскочил на ноги. Вскочил на ноги и спрыгнул с валуна. Он спрыгнул с валуна, вскинул ружье и прицелился. Прямо на него, точно камень, падающий наискосок, стремительно летела утка. Грохнуло ружье, утка вздрогнула, будто испугавшись, опять ружье грохнуло, и опять вздрогнула, испугавшись, утка, а потом, как осенний лист на ветру, стала, переворачиваясь, падать в камыши на противоположном берегу.
— Ура-а-а! Ура-а-а!—закричал Омар и, быстро раздевшись, кинулся в воду.
Али завопил истошным голосом:
— Не надо! Вернитесь! Не надо!
Про озеро Укикоз Али в детстве слышал много рассказов. Старики говорили, что тот, кто ступит в него ногой, живым не вернется. Оно затягивает не только человека, но и легкую бумажку. Говорят, это мрачная бездна и из нее нет возврата. «Все! Омар пропал!»
— Омар, Омар, вернитесь!
Слышал или нет, но не вернулся. Проплыл махом несколько метров, а потом перевернулся на спину. Перевернулся, раскинул руки и ноги, продолжая медленно плыть. «О создатель, сохрани его!» — сам не заметил, как взмолился богу атеист Али. Его охватил ужас: все, сейчас он утонет, пойдет ко дну...
В ожидании трагедии время прекратило свой бег, небо стало пугающе мрачнеть, солнце тоже застыло там, где ухватилось за ворот неба, и горы, и тайга затихли, ожидая конца Омара. Али, кажется, не дышит. Омар, похоже, больше не движется, но... все же от берега он отдаляется. И когда весь, до последнего живого существа, мир замер, выбившись из сил, Омар наконец ступил на противоположный берег, ступил и долго неподвижно стоял в камышах. Али пустился бежать по берегу, огибая озеро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164