Рим был беден, неопрятен и служил притоном ворам, убийцам и всякого рода з
лоумышленникам. Над ним господствовали то семья евреев, наполовину обра
щённая в христианство, тиранившая город пользуясь своим могущественны
м положением, то народ следовал за Арнольдом Бресчианским, когда он пока
зывался в городе. При звуке его голоса толпа была готова разрушить собст
венными руками каменные стены, как она встречала с обнажённой грудью шпа
ги баронов. Тогда мужчины покидали свою работу: сапожники Ц колодки, куз
нецы Ц наковальни, сгорбленные портные Ц свои верстаки, и все следовал
и за северным монахом в Капитолий или в церковь, где он говорил проповеди.
За мужчинами следовали женщины, а за ними дети; всех притягивала непонят
ная для них таинственная сила, которой сопротивляться они были не в сила
х. Топот тысячи шагов сопровождался восклицаниями: «Арнольд, сенат, респ
ублика», или звуками излюбленного в те дни гимна с оглушительным, как поб
едные звуки трубы, припевом. Это любимое римлянами пение во время револю
ций, казалось, было предупреждением судьбы о падении одного королевства.

В те дни, когда народ следовал за своим кумиром в Капитолий или даже в отда
лённый Латеран, где Марк Аврелий с высоты своего бронзового коня смотрел
, как проходили века, Ц Жильберт блуждал по противоположной стороне гор
ода. Он переходил мост к замку св. Ангела, где тень злой Феодоры бродила в о
сенней ночи, когда дул южный ветер. Затем он шёл вдоль развалин красивого
портика, тянувшегося некогда от моста до базилики, пока не приходил к гро
мадной лестнице, ведущей в сад, окружённый стенами древнего собора св. Пе
тра. Там он любил сидеть среди кипарисов, восторгаясь громадными сосновы
ми шишками из бронзы и большими бронзовыми павлинами, привезёнными Сима
хом из развалин бань Агриппы, в которых страшные Crescenzi укрепились в продолж
ение целых ста лет.
В то время, как Дунстан, пользуясь своим довольно смутным знанием, изучал
надписи, а конюх Альрик удачно метал свой кинжал в кипарисы, почти всегда
попадая, Жильберт сидел один среди молчания природы. Он чувствовал, что д
уша Рима сливалась с его душой, что в Риме хорошо жить ради удовольствия м
ечтать, а мечтание было жизнью. Прошедшее, проступок матери, личные невзг
оды Ц все отступало на задний план и почти Исчезало. Будущее, когда-то бы
вшее для него магическим зеркалом, в котором он хотел видеть свои предст
оящие рыцарские подвиги, Ц исчезло, как призрак, в синем небе Рима. Остал
ось одно настоящее, полное беспечности и мечтаний, с его неопределённым,
смутным очарованием, деньги же добавляли в Риме мало удобств. Зато, наобо
рот, там легко было схватить лихорадку и подвергать ежедневно опасности
свою жизнь, как ни в одном городе, где проезжал молодой человек во время св
оего путешествия. Несмотря на это, он привязался к Риму и любил в нем больш
е то, в чем Рим ему отказывал, чем то, что он давал. Он любил Рим скорее за дум
ы, вызываемые им, чем за его зрелище, за все, что было в нем неизвестного, при
влекавшего к нему, чем за печаль и зло, общее у всех людей.
Но помимо того, что он испытывал и видел, зондируя и соединяя различные ме
лочи вместе, было ещё безмолвное рвение того неопределимого чувства, кот
орое он узнал в Ширингском аббатстве.
Набожность тогда была полезнее хлеба, для интересов его души выгоднее бы
ло бороться против неверующих, чем натруждать колена на ступенях алтаря
или отречься от своего имени, характера и всего существа ради вступления
в религиозный орден.
Сначала необъятное разочарование Римом опечалило и ранило его сердце: о
н вообразил себе, что дом не может существовать без хозяина, и армия без на
чальника должна рассеяться или быть разбита на голову. Но по мере того, ка
к Жильберт жил там, и время протекало неделя за неделей, месяц за месяцем,
он изменил своё мнение. Он научился понимать, что церковь никогда не была
живее, могущественнее и воинственнее, как в этот самый момент, когда наст
оящие и законные первосвященники бежали один после другого, а их имущест
во, земные и небесные титулы послужили для раздора партий. Церковь предс
тавляла весь свет, тогда как Рим состоял из семи или восьми тысяч неугомо
нных, полуголодных бандитов, жадных до перемен, так как никакая перемена
не была бы для них хуже настоящего.
Но в древнем соборе св. Петра царил мир. Седоволосые патеры торжественно
справляли там церковные службы, утром, в полдень и вечером, более сотни де
тских и мужских голосов пели псалмы и вечерни. Там юноши в фиолетовых и бе
лых одеждах кадили из серебряных кадильниц перед большим алтарём, и лада
н расплывался благовонными облаками в солнечных лучах, освещавших вкос
ь древние плиты среднего пространства церкви. Там, как в большинстве мон
астырей и обителей, церковь оставалась церковью, как она была, есть и буде
т всегда. Жильберт ходил в старинный собор преклонить колена перед Богом
, тихо подпевал хору и вдыхал воздух, насыщенный ладаном, который был для н
его также сладок, как летний ветерок, благоухающий запахом сена, и его тел
о и душа от этого освежались. Позже, ночью, оставшись один в своей комнате
гостиницы «Льва», Жильберт мысленно молился по прекрасной копии с рукоп
иси Боэция, данной ему ширингским аббатом. Часто, раскрыв деревянные ста
вни своего окна, он смотрел на замок и реку, блестевшие в лунном сиянии. То
гда перед ним поднималась жизнь, как тайна, в которую надо проникнуть, и за
дача для разрешения посредством подвигов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99