Глаза наполнялись э
тим чудным видением, и можно было сказать себе: «Пусть он не говорил бы! Су
ровый тон, грубое слово уничтожили бы очарование, как резкий звук внезап
но кладёт конец сладкому сновидению». Это был человек, который одним жес
том вёл, как детей, тысячи людей, и его губы произносили слова, как никто не
произносил их до него Ц слова света и правды. Это был человек, который бер
ясь за перо, чтобы написать владыкам мира, обращался к ним без боязни, как
будто Бог диктовал ему слова. Но он умел также писать послания, полные сам
ой нежной любви, и давать самые тёплые советы.
Глаза Жильберта следили за спокойным и белым силуэтом монаха, пока проце
ссия не исчезла за крылом замка, но он все ещё оставался, преклонив колено
, с устремлёнными глазами. Королева встала, но ожидала его. Презрение исче
зло с её губ; его заменило нежнее сострадание.
Ц Кто этот монах? Ц спросил он поспешно.
Ц Бернард, аббат из Клэрво, Ц ответила королева, поворачивая голову. Ц
Я почти обожала его некогда, будучи ребёнком… Небо желает, чтобы я теряла
своё сердце ради монахов.
И она засмеялась, как смеялась у окна.
Ц Ради монахов?
Жильберт повторил её выражение с любопытством.
Ц Разве ваш ум один из тех, которым надо пояснять? Ц спросила Элеонора, в
се ещё улыбаясь и внимательно рассматривая его. Ц Я думаю, что и вы напол
овину монах, я слышала, как вы пели псалмы с таким благоговением, как монах
и.
Ц Если бы я был даже не наполовину, а совсем монах, Ц ответил он, Ц я сове
ршенно не понял бы слов вашего величества.
Жильберт также улыбнулся, будучи совсем далёк от разгадки её мысли.
Ц Это именно я и думала с тех пор, как вас знаю, Ц возразила королева. Её г
лаза потемнели.
Ц Понимаете ли вы это? Ц спросила она.
И она положила свои руки ему на плечи.
Ц Что? Ц спросил он удивлённо.
Ц Вот что, Ц ответила она очень нежно, приближаясь все более к нему.
Тогда он понял все и попробовал быть твёрдым, но она соединила свои руки в
округ его шеи, и их лица почти прикоснулись.
Тогда видение его виновной матери предстало ему в глазах Элеоноры в то в
ремя, как она приблизила к нему свои глаза.
Королева обняла его и три раза страстно поцеловала.

VIII

Жильберт приехал в Париж в свите Готфрида Плантагенета в сентябре месяц
е. Когда же он заметил впервые стены и башни Рима, то звонили рождественск
ие колокола. Он остановил свою лошадь на вершине низкого холма, позади ко
торого обширная, унылая, побуревшая пустыня Кампании тянулась нескольк
о вёрст на север к непроходимым лесам Витербы. Наконец его глазам предст
авился Рим. Перед ним поднимались громадные крепости Аврелианы, наполов
ину разрушенные годами, сарацинами и греками. Могила Адриана стояла пере
д ним обширная, недоступная и дикая. Здесь и там над сломанными зубцами го
родского вала поднимались тёмные и тонкие квадратные или круглые башни,
указывавшие места, где дерзкие разбойники укреплялись в городе. Но с тог
о места, где остановился Жильберт, Рим походил на громадную черноватую р
азвалину. Уцелевшие здания были такие же чёрные, как и все остальное под б
лестящей глубиной небесного синего свода, без малейшего клочка облака, в
неподдающейся сравнению прозрачности зимнего утра.
Глубокое разочарование охватило его при виде развалин. Не имея личных по
знаний и едва получив неполные справки от людей, ездивших прежде него в Р
им, он нарисовал в своём воображении город неописанной красоты. Ему пред
ставлялось, что там возвышались прелестные церкви на залитых солнцем ул
ицах и прекрасные площади, усеянные величественными аллеями и усаженны
е деревьями. В его мыслях там проходили люди с лицами, похожими на лицо вел
икого Бернарда, чудно невинные, сиявшие надеждой божественной жизни. В е
го воображении там собирались со всего света истинные рыцари, очищенные
от грехов своими бдениями в святых местах Востока, с целью возобновить с
вои обеты целомудрия, благотворительности и веры. В мечтаниях его сердца
там жил отец епископов, викарий Христа, преемник Петра, почтённый и непог
решимый глава святой католической, апостольской римской церкви. Из Рима
Жильберт сделал в своём сердце символ всего правого, справедливого и сов
ершённого в небе, чистого и прекрасного на земле. Это был город Бога, душа
которого была его строителем. Жильберту предстояло обитать в этом город
е в покое и мире, превосходящим все понятия.
Он оставил позади себя в Париже видение, которое могло его ослепить… бла
госклонность, выпадающая на долю немногих, надежды, доступные немногим и
збранным, а осуществление которых достижимо ещё меньшему числу людей,
Ц любовь, о какой немногие могут даже мечтать, любовь красавицы королев
ы.
Когда он покинул замок на острове, постарев на несколько месяцев и обога
щённый подарками герцога Готфрида и юного Генриха, которые он не стеснял
ся принять, ему казалось, что он поумнел от жизненного опыта более, чем на
половину своего существования.
Жильберт верил в свои собственные силы, благоразумие и стойкость. Он воо
бражал, что боролся против великого искушения, тогда как в действительно
сти он заледенел от ужаса при воспоминании о другом проступке. Он вообра
жал, что лёгкое сожаление, хотя и живое, встревожившее его сердце, и желани
е сладкого греха, чуть было не совершённого, были преступными остатками
не совсем ещё затухшей страсти. На самом же деле это было лишь стремление
природного тщеславия, хотя слишком слабого, чтобы устоять перед его смут
ным отвращением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99