Леди Года взволновалась и, задержав дыхание, слегка вздрогнула. Она так с
хватилась за розовый куст, наводившийся вблизи неё, что иглы проникли чр
ез мягкий зелёный суконный наручник и укололи её до крови, хотя она ничег
о не почувствовала. Смерть носилась в воздухе, смерть была в движущихся о
гоньках, смерть в минорных рыданиях хора монахов. В первый момент, плохо с
ознавая, леди Года подумала, что несут сэра Арнольда, убитого в сражении е
ё собственным мужем или сыном. Это ей несли Арнольда, подумала она, к ней, к
оторая его любила, чтобы она омыла его раны своими слезами и осушила его в
лажный лик своими прекрасными волосами. С широко раскрытыми глазами и мо
лчаливая, пока приближалась процессия, она двинулась ей навстречу вдоль
рва к подъёмному мосту. Она ещё не понимала, но ни одно движение людей, ни о
дно колебание света, ни одна нота заупокойного пения не ускользнули от е
ё ослабевших чувств.
Вдруг она заметила, что впереди гроба шёл Жильберт с обнажённой головой,
наполовину завёрнутый в чёрный плащ, который волочился по траве. Когда о
на обогнула последний бастион, прежде чем достичь подъёмного моста, погр
ебальное шествие подвигалось по внешнему берегу рва; и между ней и проце
ссией было только водяное пространство, отражавшее пламя восковых свеч
ей, тёмные капюшоны монахов и белые стихари певчих детей. Они подвигалис
ь медленно, и леди Года, как бы во сне, следовала за ними тихими шагами по др
угой стороне, поражённая, опасавшаяся и дрожавшая. Она то испытывала стр
анное чувство освобождения, то сдерживала рыдание, наполовину нервное, н
аполовину искусственное, сжимавшее ей горло при мысли о покойнике, наход
ившемся столь близко от неё.
Она жила с ним и разыгрывала долгую комедию любви, ненавидя его в сердце, о
на улыбалась ему глазами двойственности и лжи: теперь же она была свобод
на выбирать и любить, Ц свободна сделаться женой сэра Арнольда. Однако, о
на все-таки жила с покойным, и в далёком прошедшем леди Года отыскала мале
нькие просветы счастливой нежности, наполовину действительные, наполо
вину разыгранные, но никогда не забываемые, на которых она научилась ост
анавливать свои мысли с нежностью и печалью. Она любила покойника в перв
ые дни их брака, насколько её холодная натура, ещё не проснувшаяся, была сп
особна любить, если не лично ради него, то, по крайней мере, из-за тщеславны
х надежд, построенных на его имени. Тайно она ненавидела его; она не питала
бы к нему столь искренней ненависти, если бы в её сердце не было зёрна люб
ви, чтобы так страшно ожесточиться против него. Она не могла бы решиться з
аставить свои глаза улыбаться так нежно если бы когда-то она не улыбалас
ь, чтобы нравиться ему. Таким образом, когда принесли мёртвого к дверям ег
о дома, его жена имела ещё в запасе несколько крошек воспоминания, чтобы в
ыказать хоть тень огорчения.
Она вошла, следуя чрез подземный выход, в маленькую, круглую башню, помеща
вшуюся около ворот. Леди Года знала, что если бы она вышла из-за опускной р
ешётки, то погребальное шествие было бы как раз на другой стороне моста. Ш
ирина маленькой сводчатой комнаты нижнего этажа башни была только в чет
ыре шага. В ней было почти темно, и леди Года остановилась в ней на минуту, п
режде чем выйти навстречу погребальному шествию. Стоя в темноте, она изо
всей силы прижимала к глазам свои руки в перчатках, как бы для того, чтобы
собраться с мыслями.
Затем она снова опустила их, посмотрела в темноту и почти засмеялась; что-
то в глубине её сердца душило её, как бы большая радость. Почти тотчас же о
на сделалась спокойна и ещё раз прижала к глазам свои руки в перчатках, но
уже нежнее, как бы приготовляя их к тому, что они вскоре увидят.
Она открыла маленькую дверь и очутилась среди испуганной и возбуждённо
й толпы мужчин и слуг, в то время, как последняя нота похоронного пения про
звучала под глубокими сводами. В это время воздух пересёк другой звук… з
вонкий лай большого дога, находившегося во дворе, на цепи, от восхода до за
ката солнца; лай перешёл в визг, визг в вой, в зловещий вой, раздражавший уш
и. Прежде, чем он затих, одна из саксонских рабынь громко вскрикнула, за не
й повторила другая, затем другая и ещё другая, подобно погребальному пен
ию. Все камни тёмного замка, казалось, имели голос, и каждый из этих голосо
в оплакивал своего господина. Многие женщины падали на колени, а равно и м
ужчины, тогда как другие, подняв свои капюшоны, стояли, прислонившись в то
лстой стене, склонив голову и скрестив руки.
Медленно и торжественно внесли гроб под средний свод и поставили там. То
гда Жильберт Вард, подняв голову, очутился лицом к лицу с матерью, но он по
сторонился, чтобы она могла видеть своего мужа. Монахи и дети хора тоже ра
сступились со своими восковыми свечами, которые бросали колеблющийся с
вет сквозь тёмные сумерки. Лицо Жильберта было строго и бледно. Леди Года
тоже была бледна, и её сердце билось, так как ей предстояло разыграть посл
едний акт своей супружеской жизни перед толпой слуг, внимательно наблюд
авших за ней. В продолжение момента она раздумала про себя, колеблясь: вск
рикнуть или упасть в обморок в честь умершего мужа.
Затем с инстинктом природной, безукоризненной актрисы, её глаза с безумн
ым видом переходили с сына на прямую, длинную массу, скрытую под покровом.
Она поднесла руку ко лбу, откинула свои золотистые волосы назад наполови
ну безумным, наполовину помрачённым шестом, сделала два шага, как бы шата
ясь, и упала на труп с громкими криками и рыданиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99