Они – народ никчемный и хуже баб любых.
Чем раненых оплакивать, лечили лучше б их».

Насмешливое слово за правду посчитав,
Приблизился поспешно к дверям один маркграф –
Израненного друга он унести решил,
Но шпильман доблестный копьём насквозь его пронзил.

Увидев это, гунны пустились наутёк
И на бегу убийцу бранили кто как мог.
Один со злости даже копьё в него метнул.
Скрипач оружье это взял и вслед врагам швырнул.

Оно над всей толпою со свистом пронеслось,
Ударилось о землю и так в неё впилось,
Что отступить от зданья заставил гуннов страх.
Впервые Фолькер поселил его у них в сердцах.

Меж тем дружины Этцель уже стянул во двор,
И с королём вступили в недобрый разговор
Смельчак-скрипач и Хаген, хоть дерзостная речь
Теперь лишь беды новые могла на них навлечь.

«Отважен, – крикнул Хаген, – народ в бою лишь там,
Где государь вассалов ведёт в сраженье сам,
Вот так, как поступают три короля мои.
Недаром с их мечей бегут кровавые ручьи».

Был Этцель не из робких, Был Этцель не из робких… – Эти слова противоречат поведению Этцеля как в предыдущих сценах, так и в дальнейшем. Хотя Хаген его раззадоривает, намекая на то, что Этцель не возглавляет своей дружины, дальше воинственных жестов гуннский король не идёт, – он даёт себя «насильно остановить» (строфа 2022). Ср. с этим поведение хотя бы Иринга (строфа 2034 след.).

за щит он взялся свой.
«Грех, – молвила Кримхильда, – вам рисковать собой.
Сумеет грозный Хаген и с вами совладать.
Вы лучше гуннам золота пообещайте дать».

Но Этцель рвался в битву и был к советам глух.
Не часто в государе живёт столь смелый дух.
Пришлось насильно свите его остановить.
А дерзкий гость всё продолжал хозяина язвить.

Он рек: «Не потому ли взъярился на меня ты,
Что Зигфрид Нидерландский, убитый мной когда-то,
Считаться, право, может сородичем твоим?
Ещё задолго до тебя спала Кримхильда с ним».

Задели королеву поносные слова,
И слёзы удержала она едва-едва.
Как смел на людях Хаген её затронуть честь?
И вот какую речь тогда ей подсказала месть:

«Я, мужний щит наполнив казною золотою,
Её, в придачу к землям и замкам, дам герою,
Которым будет Хаген, обидчик мой, сражён.
Пусть только голову врага ко мне доставит он».

«Где гунны? – молвил Фолькер. – Что ж не идут сюда?
Я воинов ленивей не видел никогда –
Они не сходят с места, хоть их награда ждёт.
Напрасно Этцель посулил им плату наперёд.

Хлеб государя даром вся их орава ест. Хлеб государя даром вся их орава ест. – Дружинники у германцев считались сотрапезниками вождя.


Вот и сейчас без дела они торчат окрест,
А не спешат на помощь владыке своему.
За что мужами их зовут – никак я не пойму».



Авентюра XXXV
О том, как был убит Иринг


Маркграф датчанин Иринг, озлясь, сказал в ответ:
«Я долгу неизменно был верен с детских лет.
Не раз мою отвагу изведал враг в бою.
Мой меч подайте мне, и спесь я с Хагена собью».

Владетель Тронье молвил: «Со мной не пробуй драться,
А если уж решился, вели своим убраться.
Пусть лучше не мечтают тайком проникнуть в зал –
Всех вниз спущу я с лестницы, как их родню спускал».

«Довольно, – крикнул Иринг, – с меня пустых речей!
Случалось мне тягаться с врагами посильней.
С тобой и в одиночку, бахвал, управлюсь я.
Не пособит тебе в бою заносчивость твоя».

Направился он к залу, но Хаварт удалой,
Тюринг отважный Ирнфрид, воитель молодой,
И десять сот иль больше испытанных бойцов
С ним вместе двинулись на двух бургундских удальцов.

У фолькера мгновенно зажёгся гневом взгляд,
Когда скрипач увидел, какой большой отряд
За Принтом отважным ко входу в зал спешит –
Все в новых прочных шишаках, у всех на локте щит.

«Мой Хаген, полюбуйтесь, как ваш соперник смел.
Он с вами в одиночку управиться хотел,
Но десять сот иль больше мужей с собой ведёт.
Он лгал, и эта ложь пятно на честь его кладёт».

Друг Хаварта воскликнул: «Пусть все уходят прочь.
Слыть за лгуна и труса я вовсе не охоч. Слыть за лгуна и труса я вовсе не охоч. – Речи Фолькера и Хагена раззадоривают противников, обвиняя их в трусости; это самое большое оскорбление для германского воина. Обмен подобными раззадоривающими речами перед схваткой – частое явление в средневековом германском эпосе.


Уж если дал я слово, то слово я сдержу.
И в одиночку Хагена, как он ни лих, сражу».

Он чуть не на коленях стал заклинать родных,
Чтоб вмешиваться в схватку не смел никто из них,
Но долго их упорства сломить не мог никак –
Все знали, до чего силён его жестокий враг.

Однако Иринг всё же поставил на своём
И наконец остался с противником вдвоём,
Чтобы себя прославить иль честно смерть принять,
И поединок витязи решили начинать.

Копьё датчанин поднял, к груди свой щит прижал
И Хагену навстречу по лестнице взбежал,
А тот от двери зала уже спешил к врагу,
Копьё, длиной немалое, вздымая на бегу.

Метнули разом копья друг в друга смельчаки.
Щиты пробив, оружье сломалось на куски.
Обломки древков в воздух взлетели, засвистев,
И за мечи взялись бойцы, придя в великий гнев.

Могуч и храбр был Хаген: врага он так рубнул,
Что по двору и залу разнёсся громкий гул.
Всё зданье сотрясали тяжёлые удары,
Но Хагена не одолел датчанин в схватке ярой.

Увидев, что противник ему не по плечу,
Маркграф шаги направил к лихому скрипачу.
«Его-то, – думал Иринг, – я посильнее буду».
Но Фолькер тоже отражать врагов умел нехудо.

На щит маркграфа рухнул клинок его, звеня,
И отлетели пряжки подщитного ремня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172