Ах, скольким женщинам пришлось о Зигфриде рыдать!

Всем богатырским телом пал на цветы герой.
На мураву из раны струилась кровь рекой.
Но, от тоски и боли уже лишаясь сил,
Он всё таки успел проклясть тех, кто его сгубил.

Сказал боец сражённый: «Вы низки и трусливы,
Коль за мои услуги мне так воздать могли вы.
Я был всегда вам верен и вами же убит.
Но ждут за это весь ваш род позор и вечный стыд.

Предательски и подло заколот вами я.
На вас и ваших детях пребудет кровь моя.
Что из того, что ею вы утолили месть,
Коль все, кто честен, вправе вас изменниками счесть?»

Охотники сбежались туда, где он лежал.
Днём гнева и печали тот день для многих стал.
Всяк, кто не чужд был чести, рыдал над храбрецом.
Грех было бы не горевать о витязе таком!

Стал и король бургундский оплакивать его,
Но раненый промолвил: «Что пользы от того,
Что слёзы о злодействе льёт сам виновник зла?
Не скроет скорбь притворная постыдные дела».

Сказал жестокий Хаген: «Скорбеть и впрямь не след –
Ведь мы теперь свободны от всех забот и бед.
Отныне не опасен нам ни один боец.
Я рад, что вас от гордеца избавил наконец». Я рад, что вас от гордеца избавил наконец. – Буквально «от его власти». Здесь Хаген открывает подлинную причину своей ненависти к Зигфриду. В минуту искренности он не ссылается на якобы защищаемую им честь Брюнхильды.



«Легко теперь хвалиться! – чуть слышно Зигфрид рек. –
Когда б друзей в измене я заподозрить мог,
С лица земли давно бы вы были сметены.
Но полно! Думать должен я лишь о судьбе жены.

И участь сына также в меня вселяет страх. И участь сына… в меня вселяет страх. – Зигфрид озабочен не положением сына, в безопасности жившего в Ксантене у деда, а тем позорным пятном, которое материнская родня наложила на него злодейским убийством.


Господь да не попустит, чтоб он в людских глазах
Безвинно опорочен был с детства до могилы
За то, что низость некогда его родня свершила».

Возвысил голос слабый смельчак в последний раз:
«Коль честности хоть капля, король, осталась в вас
И вы ещё способны кого-нибудь любить,
Я вас молю моей жене во всём опорой быть. Я вас молю моей жене во всём опорой быть. – Ср. «Сагу о Вёльсунгах»: умирающий Сигурд говорит Гудрун: «Не плачь!., живы твои братья на радость тебе…» Несмотря на то что бургунды нанесли Зигфриду смертельный удар, они остаются опекунами его вдовы и обязаны оказывать ей родственную помощь. От родственных чувств к братьям поначалу не отрекается и сама Кримхильда. См. ниже.



При вас, по-королевски, Кримхильда жить должна.
Защитником ей будьте – ведь вам сестра она,
А я уж не увижусь ни с батюшкой, ни с ней.
Всем милых нелегко терять, а ей всего трудней».

Цветы вокруг покрылись багряною росой.
Со смертью неминучей вступил в борьбу герой,
Но бой недолго длился – утратил речь храбрец,
И дням его земным пришёл безвременный конец.

Когда все убедились, что вечным сном он спит,
Был труп его положен на золочёный щит,
И стали вормсцы думать, как им ловчей схитрить,
Чтоб преступленье Хагена от посторонних скрыть.

«Повинны мы в злодействе, – промолвили вельможи.
Поэтому нам надо твердить одно и то же –
Что Зигфрид в одиночку охотиться любил
И, заблудясь в лесу, убит разбойниками был».

Сказал владетель Тронье: «Труп отвезу я сам.
Пусть всё Кримхильда знает – не страшно это нам.
Гордячка честь Брюнхильды осмелилась задеть.
С какой же стати мне её жалеть теперь и впредь?»



Авентюра XVII
О том, как Зигфрид был оплакан и погребён


Назад за Рейн вернулся лишь с сумерками двор.
Едва ль охота хуже бывала до сих пор:
Пролились из-за зверя, Из-за зверя… – Сравнение героя со зверем было распространено в германской поэзии; см. строфу 921.

убитого на ней,
И слёзы женщин горькие, и кровь богатырей.

Теперь мы вам расскажем, как мститель вероломный,
Высокомерный Хаген, под кровом ночи тёмной
Владыку нибелунгов, заколотого им,
К дверям Кримхильды отнести велел мужам своим. К дверям Кримхильды отнести велел мужам своим. – В более ранней версии убийцы бросают тело Зигфрида на постель Кримхильды и весело пируют. Автору «Песни о нибелунгах» это показалось, очевидно, слишком грубым и жестоким.



Положен у порога был труп богатыря.
Знал Хаген, что Кримхильда, едва сверкнёт заря,
Наткнётся непременно на тело мужа там:
К заутрене она всегда ходила в божий храм.

Как только в церкви стали звонить в колокола,
Своих девиц придворных Кримхильда подняла.
Ей подали одежду и принесли ночник,
И труп один из спальников заметил в этот миг.

Забрызган кровью Зигфрид был с головы до ног,
И своего владыку слуга узнать не смог,
Хотя зажжённый факел в руках его дымил.
Кримхильду о несчастии он и уведомил.

Готовы были дамы в собор идти уже,
Когда явился спальник и молвил госпоже:
«Лежит убитый витязь у вашего порога».
Кримхильда плакать начала – проснулась в ней тревога.

Она ещё не знала, что это муж её,
Но чуяла, что счастье утратила своё.
Нет, не случайно Хаген склонял её к тому,
Чтоб тайну Зигфрида она доверила ему!

Была догадкой этой Кримхильда сражена.
Не вымолвив ни слова, лишилась чувств она,
Но тут же с громким воплем пришла в себя опять,
И стали приближённые бедняжку утешать:

«Быть может, к вашей двери чужой подброшен труп».
Кровь брызнула от горя у королевы с губ.
«Нет, нет, – она вскричала, – там Зигфрид мой лежит.
Брюнхильде в угождение он Хагеном убит».

За дверь Кримхильда вышла на мертвеца взглянуть,
И голову герою приподняла чуть-чуть,
И мужа опознала, хоть мукой искажён
И весь в крови был лик того, кто Зигмундом рождён.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172